— Да. Кому — трагедия, кому — радость.

— Я позвоню тебе, как только получу копию их заявления, Френк. Зачитаю его тебе.

— Незачем, — ответил Флинн. — Я могу купить «Стар».

Вошел Коки, подволакивая левую ногу, с чашкой чая в правой руке.

— А, Коки! — воскликнул Флинн. — Что бы я без тебя делал.

Коки пролил несколько капель чая на сложенное полотенце, которое Флинн держал на углу стола именно на тот случай, что Коки прольет чай.

— Вот и славненько, — улыбнулся Флинн.

Детектив-лейтенант Уолтер Конкэннон арестовывал фальшивомонетчика Саймона Липтона (точнее, зачитывал преступнику его права), когда девятилетний сын Липтона, Пити, выстрелил в него из револьвера. Пуля задела позвоночник.

Липтона отправили в тюрьму, Пити — в исправительное учреждение, а детектив-лейтенант Уолтер Конкэннон вышел в отставку: левую часть его тела частично парализовало.

Флинн никогда не работал с лейтенантом, но заглянул на вечеринку по поводу его отставки и перекинулся с ним парой слов за партией в шахматы.

На следующее утро, в девять часов, Коки прихромал в кабинет Флинна на третьем этаже Олд-Рекордс-Билдинг на Крейджи-Лейн с шахматной доской под мышкой.

Под молчаливым взглядом Флинна Коки раскрыл доску на столике, что стоял у стены, и расставил фигуры.

Полчаса спустя он вышел и вернулся с двумя чашками фенхелевого чая. Поднос с чашками он держал правой рукой.

Поставил по чашке около черных и белых фигур.

Затем передвинул королевскую пешку на два поля.

С тех пор Кокки и обретался в кабинете, отвечал на телефонные звонки, заваривал чай, иногда печатал письмо правой рукой, всегда чистенький, аккуратный, в униформе патрульного, белой рубашке, при галстуке. В расследованиях же ему не было равных.

Флинн подозревал, что Коки и живет в Олд-Рекордс-Билдинг: нашел себе комнатку, поставил койку, шкаф, плитку, но прямого вопроса не задавал. Когда же он приглашал Коки домой, на воскресный концерт или обед, тот всегда отказывался.

А шахматный матч продолжался. Иногда Флинн выигрывал.

Флинн взял чашку с чаем.

— Я вижу, ты наконец-то пошел слоном.

Правая часть лица Коки улыбнулась.

Не беря в руки листка со списком пассажиров рейса восемьдесят, он внимательно просмотрел его.

— Убийства — уже пройденный этап, — прокомментировал Флинн. — Теперь пришел черед массовых убийств. С убийством на первые полосы газет не попадешь.

— Перси Липер, — озвучил Коки одну строку списка.

Коки открыл спортивный раздел утренней газеты, которую он уже положил на стол Флинна.

Флинн не знал, то ли Коки стал таким молчаливым после ранения, то ли всегда предпочитал словам дело: лучше быстро показать, чем долго рассказывать.

Заголовок гласил: «ЛАЙМИ [6] ПРИМЕРЯЕТ КОРОНУ ЧЕМПИОНА В СРЕДНЕМ ВЕСЕ — Липер уложил Генри в девятом раунде».

Середину страницы занимал фотоснимок боксерского поединка: один из боксеров после удара второго валился на ринг.

Этот второй застыл, готовый нанести новый удар. Мышцы бугрились, из превращенного в лепешку носа текла кровь.

— Так это Перси Липер, — протянул Флетч. — В полночь — чемпион мира, через три часа с четвертью — обугленный труп. Сюжет, достойный Чосера, Коки, но мне почему-то не смешно.

Флинн полистал телефонный справочник: он собрался позвонить в школу Картрайта.

— Федеральный судья, актер, играющий в шекспировских пьесах, чемпион по боксу. «Лишние люди». Не верю!

В трубке послышался женский голос, несомненно секретаря.

— Школа Картрайта. Доброе утро.

— Доброе утро. Это мистер Флинн. Мне нужно поговорить с одним из моих сыновей, Рэнди или Тоддом.

— Я очень сожалею, мистер Флинн, но их нельзя отрывать от занятий. Они сейчас на спортивной площадке.

— Что вы сказали?

— Я сказала, что их нельзя отрывать от занятий. Они на спортивной площадке. Играют в футбол.

— Я слышал, что вы сказали. И попросил вас повторить то же самое, чтобы убедиться, что у вас хватит на это смелости. Теперь убедился, поэтому позвольте повторить то, что сказал вам я. Я сказал, что мне нужно поговорить с одним из моих сыновей. Сказал не потому, что того захотела моя левая нога. Сказал не потому, что один из моих сыновей стоит сейчас рядом с вами и ждет, когда вы передадите ему трубку. Если бы они сейчас не были чем-то заняты, у меня, безусловно, возник бы вопрос, а за что я плачу школе такие большие деньги? Опять же я не сказал, что прошу вашего разрешения на разговор с одним из моих сыновей. А теперь, если я выразился достаточно ясно, пожалуйста, подзовите к телефону одного из них, и как можно быстрее.