Меня опять пнули в живот ногой так сильно, что я задохнулся.

– Не смейте его трогать! – воскликнул мастер Ларсус.

Ведун махнул рукой, призывая к молчанию, потом сунул руку в висевший на поясе мешочек, черпанул там горстью какой-то бурый порошок и, забормотав заклинания, стал ходить вокруг нас, описывая все большие и большие круги. Люди пятились, некоторые закрывали лица руками, а ведун все бормотал и бормотал. Описав три полных круга, он остановился и какое-то время молчал.

– Ну что ж, – промолвил он чуть погодя, – это правда. Нелюдь действительно убил человека.

– Казнить его! Казнить! – закричали трое грабителей, и их неожиданно поддержали другие люди. – Смерть ему!

– Закон так говорит, – кивнул ведун. – Но отнять жизнь мало. Надо сделать так…

– Погодите-ка, – вступил в разговор мастер Ларсус, – я долго молчал потому, что убитый был жителем вашего села…

– Да какой он житель, – воскликнула какая-то женщина, – так, перекати-поле. Сегодня там, завтра тут. Сух это! Его вся округа знает. За него даже награду обещали, коли кто живого споймает!

– Так, выходит, он убил не просто человека, а разбойника с большой дороги? – уточнил мастер Ларсус.

– Разбойник он или нет, но он – человек, – весомо промолвил староста, и ведун поддержал его, кивая. – Судить этого нелюдя мы будем за убийство человека.

– Казнить его! – закричали три бывших товарища убитого Суха. – Смерть ему!

– Погодите, – мастер Ларсус снова выступил вперед, – этого нельзя делать!

– Почему?

– Этот нелюдь… Он – мой раб! Достаточно посмотреть на его ошейник! Он защищал меня. Вы же сажаете собак на цепь, чтобы они охраняли ваши дома, вот и я держу для своей охраны нелюдя! Я много путешествую, и пришлось обзавестись таким охранником.

Я посмотрел на своих спутников. Торговец был совершенно серьезен, а вот полуорк скалился во все свои тридцать шесть зубов [8] .

Это заявление было встречено понимающим гулом. Ведун переглянулся со старостой и несколько раз кивнул ему. Три бывших товарища убитого Суха понурились.

– Ну, ежели дело обстоит так, – подумав, сообщил староста, – то решение наше таково. Взыскать с хозяина раба пять серебряных звезд за голову убитого на нужды общества, а троих его товарищей, которые с ним тогда были, гнать отсюда в три шеи. А ежели сами не уйдут – вязать и везти к боярину на суд!

Настроение собравшихся мигом переменилось. Обо мне все разом забыли и уставились на незадачливых грабителей. Видимо, за их головы тоже можно было получить несколько звезд. Грабители попятились, озираясь по сторонам, как загнанные в угол волки.

– Да чего вы, люди добрые? – забормотал один, по голосу тот, который ночью высказался против убийства детей, но согласился прирезать «старикашку». – Мы сами уйдем… Сами!

Он попятился первым и, не выдержав, развернулся, изо всех ног припустившись бежать. За ним с места сорвались и его товарищи. Их провожали криками и улюлюканьем, а мальчишки приноровились кидать камни и свистеть. Ох уж эти мальчишки! Вечно они… вот, помнится, в детстве я сам несколько раз…

– А ты, – негромкий голос мастера Ларсуса вернул меня к действительности, – на колени, раб!

– Что? – Я не поверил своим ушам. – Вы это серьезно, мастер?

– Господин Ларсус, – жестко поправил он. – Для тебя – только господин! Ты заставил меня расстаться с пятью звездами, из-за тебя я пережил несколько неприятных минут. Но ты спас мне жизнь, и я просто оставляю тебя при себе! Впрочем, – добавил он чуть погодя, – если хочешь, давай прощаться. Отправляйся на все четыре стороны, я даже согласен выплатить тебе остаток вознаграждения – двадцать пять звезд за вычетом тех, которые отдал как виру за твои дела. Хочешь быть свободным?

Я промолчал.

– Так как? Признаешь меня хозяином или отправляешься на все четыре стороны?

Я смерил взглядом толпу поселян, потом посмотрел на мастера… тьфу ты, господина Ларсуса и…

– Я согласен.

– Тогда на колени и проси меня о милости взять тебя с собой!

Я покосился на полуорка, который как раз в это время подошел, чтобы развязать меня. Его физиономия так и светилась самодовольством. Впрочем, что это я! Орочья кровь в жилах – достаточный повод для того, чтобы ненавидеть наемника. Я смерил взглядом толпу – и преклонил оба колена.

– Проси!

– Господин мой, позвольте мне…

– Ничтожному рабу, – подсказал торговец.

– Хм… ничтожному рабу… – вздохнул я, – следовать за вами!

– Вот то-то. – Жесткая рука взлохматила мне волосы. – Так-то лучше…

Вот так я второй раз за месяц приобрел хозяина. И если первый обращался со мной как с драгоценностью – все же я был подарок, который нельзя сломать, – то второй, купивший меня за какие-то пять монет, не был склонен беречь свою собственность. Первым делом он распорядился остричь мне волосы как можно короче, чтобы всем был виден ошейник и ни у кого не возникло сомнений в моем статусе.