Оставим на время скорбное жилище, в котором пролилось столько слез и должно было пролиться еще так много, и возвратимся к Филь-ан-Катру и бывшему нотариусу Раулю Бриссону.

Все арестованные были отведены на полицейский пост у заставы Клиши. Затем за ними приехал экипаж, чтобы доставить их в префектуру.

Причина ареста Филь-ан-Катра ясна.

Этот ловкий мошенник, когда не представлялось особенно выгодных дел, с большим успехом занимался воровством выставленных в магазинах вещей.

За несколько дней перед этим он украл около полудюжины часов. Описание вора так подходило к Клоду Ландри по прозвищу Филь-ан-Катр, что следователь потребовал произвести обыск на квартире мошенника на улице Шарбоньер на Малой Бойне.

Часы, спрятанные в чемодане, подтвердили подозрения.

Оставалось только арестовать его.

Его привычки были известны, и потому я тот самый вечер была назначена облава в «Серебряной бочке».

В префектуре арестованных обыскали и изъяли у них деньги и вещи, найденные в карманах. После того их ввели в общую большую залу, в которой содержатся воры, убийцы, бродяги, нищие в ожидании первого допроса, после которого их или освобождают, или отправляют в места предварительного заключения.

В ту ночь в зале, в которой поместили бывшего нотариуса и Клода Ландри, было мало народу, что позволило им найти место на одной из походных постелей, стоящих по стенам.

Ландри, нахмурив брови и стиснув зубы, не говорил ни слова. Рауль Бриссон также молчал, но так как он по природе был болтун, то это молчание не нравилось ему, и через несколько минут он счел нужным прервать его.

— О чем ты думаешь? — прошептал он, толкнув локтем товарища.

— А ты? — ответил тем же тоном Ландри.

— Я обдумываю одну пословицу.

— Какую?

— Человек предполагает, а полиция располагает.

— Я не вижу смысла в пословицах, — проворчал Ландри.

— Однако это мудрость народов.

— Может быть; но в таком случае народ слишком умен для меня.

— Вместо того чтобы разбогатеть, мы сидим под замком. Это кажется мне немного странным.

— А кто виноват? Может быть, я?

— Конечно, ты. Ты непременно хотел назначить свидание в «Серебряной бочке», хотя Жан Жеди несколько раз говорил, что это место подозрительное.

— Гром и молния! — прошептал Ландри, стиснув зубы. — Не говори мне о Жане Жеди!

— Это почему?

— Потому что он Иуда, которому я разобью голову при первой встрече. Разве ты не понимаешь, что он продал нас полиции?

— Полно! Разве это нормально?

— Он опоздал на свидание…

— Нет, нет! От этого до предательства еще далеко, и я считаю его неспособным продать своих товарищей.

— Э! Дуралей! Он был способен на все, чтобы сделать дело один!

— Не может быть! Он просто пришел слишком поздно.

— Какие глупости! Разве ты не помнишь, что комиссар сказал мне: «Я ищу именно вас». Кто же, как не Жеди, мог ему сказать, что я буду в «Серебряной бочке».

— У тебя сделали обыск, нашли часы, тебя узнали — вот и все. Это кажется мне очень просто.

— Всякий может думать по-своему. Я же уверен, что Жан Жеди нарочно навел на нас, чтобы ни с кем не делиться сокровищем с улицы Берлин. Но даю тебе слово, что это не принесет ему счастья.

— Ты хочешь устроить что-нибудь против него? — с беспокойством спросил нотариус.

— Положись на меня.

— Ты хочешь на него донести?

— Почему же нет?

— Ты с ума сошел! Заговорив про дело на улице Берлин, в котором ты сам принимал бы участие, ты рискуешь самое меньшее пятью годами тюремного заключения, а нет — так и каторжными работами.

Ландри покачал головой:

— Черт возьми! Ты, может быть, и прав.

— Конечно, я прав, — продолжал бывший нотариус. — Подумай только: если Жан Жеди ничего не украл на улице Берлин, он выйдет из дела белее снега, а тебя засадят на его место. Кажется, ясно?

— Да, конечно. Но тем не менее он должен поплатиться и поплатится.

— Каким образом?

— Ба! Стоит только подумать, и всегда что-нибудь придумаешь.

В эту минуту в залу ввели целую шайку бродяг, и все пустые места на постелях были тотчас же заняты. Ландри и Бриссон должны были закончить свой разговор.

Бывший нотариус скоро заснул, а его товарищ думал всю ночь, составляя план мщения.

Утром, когда сторожа пришли мести залу, двое приятелей возобновили прерванный разговор.