— Я счастлив вас видеть, доктор, — сказал Абель едва слышным голосом.

— Как вы себя чувствуете сегодня, друг мой? — спросил доктор, делая вид, что щупает пульс.

Абель пожал плечами, как будто желая сказать: «К чему меня спрашивать, вы знаете все лучше, чем я».

— Он очень много кашляет, — сказала мадам Леруа, указывая на окровавленный платок, которым вытирали губы умирающего.

Этьен, не желая лгать, молчал. Он только обменялся с Бертой печальными взглядами.

Абель, глаза которого были устремлены на доктора, поймал этот взгляд: он понял все.

Он вторично протянул руку Этьену и, привлекая его к себе, прошептал едва слышно:

— Я мужчина… У меня есть мужество… Не скрывайте от меня ничего… Все кончено, не так ли?… Я сам чувствую это. Мне кажется, что моя жизнь держится на волоске и что этот волосок оборвется завтра… Не так ли?

Доктор, несмотря на молодость, присутствовал уже при многих агониях и достаточно закалился, что, впрочем, случается со всеми докторами, тем не менее он вздрогнул, на глаза его навернулись слезы. Не отвечая ничего умирающему — да и что мог бы он ответить, — он приложил палец к губам, чтобы заставить его замолчать.

— Что он вам говорит, доктор? — с ужасом спросила мадам Леруа.

— Ничего такого, что могло бы вас обеспокоить. Он хотел бы уснуть, и я приготовлю лекарство, которое даст ему сон. Мадемуазель Берта, дайте мне перо и бумагу.

Абель бросил на доктора признательный взгляд.

Девушка поспешно подала все требуемое.

Этьен выписал рецепт.

«Это последний, — думал он. — Бедная мать! Бедная сестра!»

Написав рецепт, он прибавил:

— Вы будете давать это лекарство по ложке каждые четверть часа до тех пор, пока больной не уснет.

— Ваше предписание будет в точности исполнено, — прошептала Берта.

Этьен повернулся к мадам Леруа.

— А вы, как вы себя чувствуете?

— Я очень слаба, — ответила она глухим голосом. — Беспокойство и горе убивают меня.

— Будьте мужественны! Хотя ваше положение несерьезно, но тем не менее оно требует тщательного лечения… а главное, спокойствия.

— Спокойствия! — с горечью повторила мадам Леруа. — Разве оно возможно для меня?

И она жестом указала на постель больного.

— К чему жить, если я должна его потерять!

— Подумайте о вашей дочери!

— Я знаю, что вы правы… Но я могу думать только о нем!

Мадам Леруа встала, взяла доктора за руку и увела в соседнюю комнату.

— Я хочу знать истину, — сказала она, когда дверь за ними закрылась. — Надеетесь вы еще или нет?

— Я скажу вам истину, — ответил доктор, не будучи в состоянии больше лгать. — Наука бессильна. В настоящую минуту жизнь Абеля в руках Бога. Он один может совершить чудо.

— А вы не можете сделать ничего?

Этьен не ответил.

Мадам Леруа страшно побледнела, ее губы полуоткрылись, как будто она хотела вскрикнуть.

— Берегитесь! — поспешно воскликнул доктор. — Берегитесь! Он услышит вас!

Этих слов было достаточно, чтобы предотвратить припадок страшного отчаяния, которого ожидал Этьен.

Анжела Леруа опустила голову, и слезы полились из ее глаз.

Доктор несколько минут с состраданием глядел на нее, затем вернулся в комнату Абеля и подошел к постели.

— До вечера, — сказал он больному.

— До вечера…

— И будьте мужественны!

Умирающий молча поднял глаза к небу.

Доктор поспешно вышел, сделав Берте знак следовать за ним, и они вышли в комнату, где мадам Леруа по-прежнему продолжала плакать.

— Доктор, — спросила девушка, машинально опираясь на плечо Этьена, чтобы не упасть, — проживет ли мой брат до завтра?

— Идите за лекарством; я буду сегодня вечером.

Берта поняла, почему доктор не ответил ей. Она закрыла лицо руками и зарыдала.

Доктор тихонько дотронулся до ее руки.

— Подумайте о вашей матери, — прошептал он, указывая на Анжелу, которая, погруженная в свою печаль, даже не замечала их присутствия.

— Это правда, — прошептала Берта. — Я должна помнить, что теперь одна должна ухаживать за нею.

— Одна? Нет! — прошептал Этьен. — Я заменю ей сына.

— Благодарю вас, доктор, за вашу дружбу и преданность, и принимаю их во имя моей матери. Я пойду за лекарством, — прибавила она, поспешно выбегая на лестницу.