Рене подумал, что с волками следует выть по-волчьи, и выдумал сказку, которая, не выдавая его положительно за мошенника, все-таки предоставляла свободное поле для предположений и позволяла работать воображению.

Затем он предложил угощение и окончательно понравился всем. Это входило в его план. Он хотел приобрести себе друга в лице какого-нибудь заключенного, готового выйти на свободу, и поручить ему отнести на улицу Нотр-Дам ключ и письмо. Тогда мадам Леруа могла бы в его отсутствие взять черновик письма.

К несчастью, он скоро заметил, что исполнение его проекта представляет серьезную опасность.

Окружающие, почувствовавшие к нему расположение, так как принимали его за смелого мошенника, не скрывались перед ним, желая приобрести его уважение. Они показались ему такими испорченными и полными цинизма, что было бы безумием просить их об услуге. Ведь тот, кому он поручил бы отнести письмо, без сомнения, прочел бы его дорогой и, вместо того, чтобы отдать мадам Леруа, отправился бы сам на Королевскую площадь, чтобы обокрасть его квартиру.

Эти соображения были слишком правдоподобны, чтобы не остановить Рене. А между тем случаев представлялось много. Каждый день являлись оправданные мошенники, чтобы взять свои вещи и выйти на свободу; но Рене все-таки не решался действовать, хотя понимал всю необходимость этого шага. Он знал, в каком беспокойстве должна была находиться мадам Леруа.

«Может быть, она уже считает меня сомнительной личностью, арестованной за дурной поступок», — думал он.

Кроме того, он беспокоился о материальном положении Анжелы и Берты. Он знал, что со смертью Абеля истощились их средства; им угрожала нищета; и в ту минуту, как он явился к ним с помощью, роковая судьба вдруг сделала его бессильным.

Рене предавался самым мрачным мыслям, когда на двор вошел человек, физиономия которого привлекла его внимание.

«Черт возьми! Где я его видел?» — спрашивал он себя. Незнакомец удивился и прямо пошел к нему.

— Я, кажется, не ошибаюсь? Я виделся с вами в «Серебряной бочке», на улице Акаций, недели полторы назад. Мы с вами чокнулись.

Это был Жан Жеди, срок наказания которого закончился.

— Да, это я, — ответил Рене, — я также узнал вас.

— В таком случае, давайте руку. Я очень рад встрече.

— Я точно так же, хотя, между нами будет сказано, предпочел бы встретиться с вами в другом месте.

— Что делать, надо смотреть на вещи спокойнее.

— Я с вами согласен, но здесь вы едва ли можете встретить особу, которая должна составить вам состояние.

— Я встречу ее позднее… Это вопрос времени и терпения.

— Значит, вы не теряете надежды?

— Нет, напротив, с той минуты, как я вас увидел, я почти убедился, что наследство не ускользнет от меня.

— В таком случае, поздравляю вас.

Подумав немного, Жан Жеди продолжал:

— Если бы вы были ловким и сговорчивым, может быть, мы бы с вами сошлись. Скажите, за что вас арестовали?

— Я сам не знаю!

— Полноте шутить!

— Нет, даю вам слово…

— То есть у вас столько грешков на совести, что вы не знаете, за который попались?

Рене понял, что Жан Жеди так же, как и другие, принимает его за мошенника, и решил не противоречить, чтобы иметь право на уважение своего собеседника.

— Да, это правда, — сказал он. — Меня еще не водили к следователю, и я ровно ничего не понимаю.

— В таком случае, желаю вам быть счастливее меня. Представьте, что у меня было настоящее, серьезное алиби, но оно мне не помогло, и меня будут судить, хотя я белее снега, за воровство, в котором обвиняет меня один негодяй.

— А, вас обвиняют в воровстве, — сказал Рене с отвращением, которого Жан Жеди не заметил.

— Да, в воровстве часов. Меня считают сообщником, но мое алиби подтверждается, и меня оправдают.

— От всей души желаю вам этого.

— Благодарю. Кстати, нашли вы женщину, которую искали?

— Да, я нашел ее, но в ту минуту, как я нашел ее, меня арестовали.

— Ах, какое несчастье!

— Я едва успел передать ей, что надо, но она не может действовать без меня, а между тем для нее это очень важно…

— Ба! — перебил Жан Жеди. — Вы увидите ее, когда вас выпустят!

— Кто знает, — прошептал глухим голосом Рене, — может быть, она умрет от горя. Я должен был передать ей одну вещь, которая сделает ее счастливой.