Мальчики ещё несколько раз спускались в подземелье и обследовали его. В глубоких нишах стояли ветхие сундуки, видимо, перенесённые из сокровищницы. Они были пусты. Вокруг валялись куски сгнивших верёвок и крысиные кости.

Окошко в конце подземного коридора всё больше привлекало Конрада. Для чего оно было сделано? Он упорно искал его снаружи и, наконец, нашёл. Осторожно выломав часть прутьев решётки, он привязал к обломкам длинную верёвку и впервые спустился в подземелье без слуги, но оказавшись один в сырой темноте, не отважился отойти далеко. В подземелье ощущалась смерть. Конрад выбрался наверх, оставив верёвку висеть на решётке. Он был уверен, что больше никогда не отважится войти в лабиринт без Микулаша, но вскоре мать заставила его сделать это.

В то утро, когда он, по её требованию, должен был вызвать духов-защитников, Микулаш помог ему открыть выход на винтовую лестницу, клятвенно пообещав, что даже под пыткой не выдаст их общую тайну. Конрад остался в подземелье. Вероятно, ему следовало провести ритуал именно там, но он не смог преодолеть страх перед могильной темнотой лабиринта. Пробежав извилистым коридором к оконцу, он вылез наружу.

Ему повезло. Никто не услышал и не заметил его. Оглядевшись, он сообразил, что находится в дальней части парка, где любил играть, прячась от слуг. Примерно в десяти шагах от него высилась каменная ограда. Она казалась неприступной, но он знал, что это не так…

С того дня мальчики больше не бывали в подземелье. В жизни Конрада произошли серьёзные перемены. События чередовались с оглушающей быстротой: колдовской обряд, жестокое наказание, смерть брата, похороны. Конрад стал наследником, и Микулаш начал побаиваться своего юного господина, с которым прежде был дружен…

…Терпкий запах свежесорванной травы заставил Конрада недовольно поморщиться. Полынь…

Большой пучок, переплетённый красной лентой, висел над входом в библиотеку.

Жан Майен открыл двустворчатые двери и пропустил ученика вперёд. Входя в просторный зал, Конрад споткнулся, словно о невидимую преграду, и ухватился за позолоченную дверную ручку, едва не сломав ноготь.

В высоких двухъярусных канделябрах по углам библиотеки горело не менее тридцати свечей. Оранжевые блики трепетали на фарфоровых статуэтках, драгоценных вазах, резных подлокотниках кресел, золочёных рамах портретов. Сжав в кулаке охваченный жгучей болью палец, Конрад на миг увидел, как всё это огненное великолепие слилось в сплошную стену бушующего пламени. Он тряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Что с вами, ваша светлость? — заботливо спросил Майен.

Конрад промолчал. Перед ним на противоположной от входа стене висел портрет его знаменитого предка. Рыцарь Отто фон Шернхабен, прославленный борец с ересью, неприветливо взирал на своего правнука.

Конрад шагнул через порог и остановился, с ужасом глядя себе под ноги.

По всему полу была разбросана трава. Её терпкий запах сливался с запахами книг, дерева и оплывающих свечей.

— Что это?!

— Так приказал ваш отец, — шепнул Майен, наклонившись к ученику.

— Должно быть, ему приснился дурной сон! — В бессильной ярости Конрад едва сдержал слёзы. — Позовите слуг, пусть уберут траву!

— Боюсь, что его светлость будет разгневан…

Конрад с ненавистью глянул на учителя. Он понимал, что ведёт себя странно, но не мог совладать с собой. Запах полыни сводил его с ума.

— Я не буду заниматься с вами здесь, — медленно, изменившимся голосом проговорил он, чувствуя, как его щёки наливаются жаром. — Я не златокудрый пастушок, радующийся благоуханию скошенного луга. Уберите траву!

Сухощавый Майен стал будто ниже ростом. Его морщинистое лицо, похожее на крысиную мордочку, покрылось испариной. Он наклонился и принялся собирать с пола привядшие стебли.

Конрад стоял у порога, спрятав руки за спину, неподвижный, как его высокородные предки на портретах. Он был в смятении. Его душой владела дикая, неукротимая сила, готовая и способная уничтожить всё, что ему угрожало; его гнев питал её, но действовала она сама по себе. И сейчас она столкнулась с иной, враждебной силой, впервые проявившейся так грубо, откровенно…

Несколько стеблей выпало из неловких рук Майена. Он молча поднял их, пошатнулся и рассыпал вновь.

В этот момент его ученику почудилось, будто рыцарь Отто на портрете шевельнулся и наклонил голову, словно любопытствуя, что там делает этот глупец Майен. Конрад оцепенел. Жгучий холод хлынул в его вены. На его глазах огромный портрет вдруг сорвался с гвоздя, скользнул вдоль стены, зацепившись за край шкафа, и углом массивной рамы ударил Майена по голове…

…Конрад пил вино, держа обеими руками старинный серебряный кубок, из которого, возможно, пил когда-то его благочестивый предок рыцарь Отто. В камине горел огонь, но мальчика бил озноб.