Шрифт:
— Кричать нужно, только если хочешь развить свои легкие,— назидательно заметил Саймон.
Но гомон продолжался.
— Наелась, Урсула?—спросил отец Саймона.
— Ее зовут не Урсула, а Мэри! — крикнула Полли.— Она сирота.
— У нее нет ни братьев, ни сестер,— добавила Аннабел.
— Иногда и мне хочется, чтобы у меня их не было,— заметил Саймон.— Перестань дуть в молоко, Полли, противно смотреть.
Его мать улыбнулась Мэри и положила ей на тарелку сочные, хрустящие шкварки. Мэри поняла, что она сделала это из чувства жалости к сироте, и, хотя улыбнулась в ответ, почувствовала, что кусок застрял у нее в горле.
Полли, украсив себя молочными усами, принялась пускать пузыри. Анна посмотрела на Саймона и захихикала.
— Противно смотреть! — повернулся он к матери.— Они совершенно не умеют себя вести.
— За всем не уследишь, сынок,— спокойно отозвалась она. Саймон залился краской, заерзал на стуле и вдруг выпалил:
— Но ты и не пытаешься следить. Ты позволяешь им делать все, что они хотят: разговаривать с набитым ртом, разбрызгивать молоко...
— Саймон! — сказал его отец.
— Глупый Саймон!—заметила Анна.— Он так говорит из-за Мэри. Он думает, что она принцесса.
Полли загоготала, как ненормальная, и принялась раскачиваться взад и вперед.
Саймон с силой втянул в себя воздух и покраснел еще больше. У него был такой вид, будто он вот-вот взорвется.
— Саймон! Саймон! — ласково позвал его отец.
Саймон медленно и тихо выдохнул. Не глядя по сторонам, он встал и начал собирать пустые тарелки. Потом вынес их из комнаты, ногой прикрыв за собой дверь.
— Он считает, что мы его унизили.— Отец Саймона потряс головой и сделал вид, будто смахнул с глаз слезу.
— Какой обидчивый! — заметила бабушка.
Она надула губы и скосила глаза, как оскорбленная герцогиня, и близнецы — щеки у них блестели, словно румяные яблоки,— захохотали, стуча зубами о край стакана с молоком.
— Не понимаю, откуда он набирается этих идей,— недоумевала миссис Трампет.— Мэри, не сомневаюсь, готова принять нас такими, какие мы есть, правда, Мэри?
Мэри не знала, что ответить, поэтому только улыбнулась. А про себя подумала, что они поступают некрасиво, обсуждая Саймона за его спиной, но, когда он вернулся с огромным яблочным пирогом в руках, его мама сказала:
— Спасибо тебе, мой родной. Не знаю, что бы я делала без тебя.
Пирог был сверху облит коричневым сахаром, а по краям из него сочился бледный яблочный сок. Мэри съела сначала один кусок, а потом и второй. Когда ей предложили третий, она с сожалением покачала головой.
— Ты уверена, что больше не хочешь, милочка?—почти так же заботливо, как тетя Элис, спросила миссис Трампет.
— Совершенно уверена, спасибо,— ответила Мэри.— Больше я не могу.
И как только произнесла эти слова, вспомнила, что ей придется еще раз есть. Она посмотрела на часы. Шел второй час, а в половине второго ей предстояло сесть за стол обедать.
— Ты себя хорошо чувствуешь, милочка?—забеспокоилась миссис Трампет.— Ты что-то побледнела.
Через полчаса эти слова повторила и тетя Элис:
— Ты себя хорошо чувствуешь, милочка? Ты что-то побледнела.
Мэри посмотрела на стоявшую перед ней тарелку с жареной свининой — светлое мясо и хрустящие темно-коричневые шкварки — и почувствовала, что к горлу у нее подступает тошнота.