Крепясь изо всех сил, она была в состоянии лишь ковырять у себя в тарелке.

— Я так и знала, что нельзя тебе было давать этих сэндвичей,— сокрушалась тетя Элис.

Поверх очков посмотрел дедушка.

— Знаешь, Мэри, многие дети были бы рады такому обеду! Напри­мер, голодающие дети в Африке.

— Ну и отдайте его им! — сказала Мэри и вспомнила мальчика из Африки, который хотя и не умирал с голоду, но был бы совсем не прочь съесть сейчас тарелку жареной свинины.— Возьмите и пошлите в посыл­ке!— добавила она, и мысль о том, что, знай они истинное положение ве­щей, они как раз бы именно это и сделали, заставила ее расхохотаться.

А начав смеяться, она никак не могла успокоиться. Свинина и карто­фель, которые она не успела дожевать, вылетели у нее изо рта прямо на тщательно натертый воском стол тети Элис.

Можно просто умереть со смеху...

8 НАПРАСНАЯ ПОЕЗДКА

Понедельник оказался таким солнечным и жарким, что даже тетя Элис не стала возражать, когда Мэри утром заявила, что в обед поест на берегу. Правда, к ужасу Мэри, она добавила:

— Может, и мы попозже присоединимся к тебе, милочка, сегодня та­кой погожий день.

Но, к счастью, дедушка за завтраком два раза чихнул, и тетя Элис ре­шила, что они никуда не пойдут, поскольку дедушка, вполне возможно, уже простудился.

Поэтому, как только с завтраком было покончено, Мэри отправилась на железнодорожную станцию. Денег у нее хватило не только на обрат­ный, билет, но еще осталось двадцать два шиллинга восемь пенсов, ко­торыми она надеялась рассчитаться за такси от вокзала до Бэкингем-пэлес-террас.

На счетчике же оказалось всего два шиллинга и шесть пенсов, когда такси остановилось на улице, где стояли высокие белые дома с большими окнами и внушительного вида подъездами.

— Вы уверены, что это тот самый адрес?—спросила Мэри.

— Вы сами мне его дали, мисс,— пожав плечами, ответил таксист. У него было хмурое лицо, а на носу сбоку красная шишка, похожая на маленькую сливу. Когда Мэри вылезла из машины и заплатила ему ровно столько, сколько показывал счетчик, он еще больше нахмурился. Тогда Мэри порылась в кошельке, дала ему два пенни, оставив себе ровно два­дцать шиллингов, и сказала: «Большое вам спасибо за оказанную любез­ность», как всегда говорил дедушка, когда давал кому-нибудь на чай. Таксист посмотрел на пенни, усмехнулся, ответил: «Благодарю вас, ваша милость», поднял флажок, означавший, что машина свободна, и уехал.

Мэри посмотрела на дом номер четыре по Бэкингем-пэлес-террас. Мраморные ступеньки вели вверх, к тяжелой, черного лака двери. Сбоку торчали пуговки звонка, и около каждой из них была начищенная до блеска медная решетка. Мэри медленно поднялась по ступенькам. Она зна­ла, что ей предстоит, нажав пуговку звонка, говорить в решетку, и поче­му-то это казалось ей гораздо более страшным, нежели постучать в дверь и ждать, пока кто-нибудь откроет.

На двери было пять пуговок. Возле четырех верхних не было никаких указаний, но рядом с нижней пуговкой висела табличка: «Привратник». Мэри помедлила, потом тихонько нажала.

Ничего не произошло. Она подождала с минуту, потом нажала силь­нее. На этот раз открылась подвальная дверь и кто-то сказал:

– Да?

Мэри посмотрела вниз. Там стояла женщина, у которой был доволь­но устрашающий вид: она была очень высокая, с длинными черными волосами, большим крючковатым носом и с черной повязкой на глазу. Второй ее глаз сверкал яростью. «Как женщина-пират»,— подумала Мэри.

— Мистер Патель здесь живет? —спросила она.

— Не понимаю,— помотала головой женщина.

— Мистер Патель,— медленно повторила Мэри.— Он... Он черный.

Женщина опять помотала головой. Потом улыбнулась, обнажив целую челюсть золотых зубов.

— Иди сюда,— сказала она и махнула рукой, зовя Мэри за со­бой.

Пока Мэри спускалась по ступенькам вниз, женщина повернулась к двери и заговорила с кем-то внутри на непонятном языке.