Господи, до чего же я устал. Отдал бы все свои таланты, Богом проклятые, за час крепкого сна.

…Да, Венди! Наш человек в руках врага. Нет, не так: наш человек в тылу врага. Спорю, они даже отдаленно представить себе не могут, с кем имеют дело. В их бандитских сценариях такая роль не прописана. Девчонка в одиночку справилась с тремя вооруженными магами. Проверена в деле. Головы не теряет. Фантазирует и действует. Но… мы не можем знать наверняка, что она невредима и в сознании. Черт.

Вот и все, козырь выпал из рукава.

Остается единственный, крайний, беспроигрышный в своей абсурдности вариант… Чтобы воспользоваться им, мне придется не просто переломить себя — скрутить, как половую тряпку. Что ж, спасаться от огня можно и в яме с дерьмом, а продавать душу, как выясняется, можно не раз…

— Эврика, православные, — сказал я, выкидывая за борт комок туалетной бумаги. — Дайте, что ли, телефон.

Леня вскинул на меня заплывшие жиром глазки.

— Не делай этого, — тихо произнес Влад.

— У нас осталось пятьдесят минут. Есть другие предложения?

Влад понурился.

— Тебе, кстати, как и Димке, идти на встречу не обязательно. Вам бы по-хорошему вообще вернуться по домам. Вместо вас пойдут другие.

— День сегодня полон сюрпризов, — проговорил я в трубку после того, как звонивший представился.

— Венди все еще нужна тебе? — в лоб спросил Горинец.

— Ты знаешь.

— Тогда у меня есть для тебя и твоей гвардии работа.

— Где Белоснежка?

— У Семена Тиграновича. Знаешь такого?

— Это который Лауреат? Знаю. Ох, Артем, и угораздило тебя…

— За это тебеотдельное спасибо, мразь конторская. С тобой я после посчитаюсь, можешь не сомневаться.

— Почему ж тогда ты мнезвонишь?

— Потому что Лауреат ее убьет, а ты — нет. И у тебя есть оружие. Все просто.

— Да уж. Между двух зол…

— К делу. У меня с ним встреча на Жабьем Дворе. Сейчас же выезжай туда. Мне нужен ты и твой помощник-деструктор. Который Марат. Остальные — по твоему усмотрению.

— Откуда мне знать, что это не ловушка?

— Встретимся — заглянешь мне в череп. Убедишься сам.

— А если ты повторишь свой трюк с наркозом?

— Повторю при случае. Но не сейчас. Сейчас ты мне в строю нужен.

— Мне будет достаточно твоего честного слова. — Я говорил серьезно.

— Честное слово, — произнес он, как мне показалось, через силу. — Когда вытащим Венди, устроим дуэль. Кто кого перетрючит.

— Заметано. Сколько у нас времени?

Я тут же мысленно одернул себя за это «мы». Незачем было так легко соглашаться.

— Сорок восемь минут, — ответил Горинец без заминки.

— Я не успею собрать людей.

— Это твои проблемы. Если тебе нужна Венди — успеешь. Придумай что-нибудь. Ты нас подставил, ты и вытаскивай.

— Тяни время.

— Попробую. Да, вот еще что. Надень что-нибудь с капюшоном. Я перезвоню.

Он отключился.

Вот как дело обернулось.

Сначала я вызвонил Замалтдинова (парень разве что не запел от счастья, узнав, что его не погонят из отдела и спустят на тормозах причинение тяжких телесных напарнику) и лишь потом стал просеивать в уме информацию, которой только что поделился Горинец. Главным был один простой факт: Белоснежка жива — камень с плеч. Мы знаем, где она и у кого. То, что ее захватил Лауреат, вот это был непредвиденный и лихой поворот сюжета. Прямо по Чехову: пальнуло ружье, которое все висело и висело на заднем плане вот уже три сезона. Судя по неласковой речи Артема, подтолкнул Лауреата к действию именно я. Упс, как говорят в таких случаях герои дешевых комедий.

Я не стал никого собирать.

Я никому не доложился.

Не оставил никому никаких сообщений.

Из одежды с капюшоном нашлось только два целлофановых дождевика.

Машину взял свою — не к чему светить служебные номера.

Выводя из гаража старую «Волгу», поймал себя на приятной (и это было необъяснимо) мысли: мы с Артемом играем за одну команду. Это было как тогда, в молодости, когда я только-только пришел работать к Семенову. Грело душу радостное мальчишеское ощущение, что ты делаешь какое-то важное дело с напарником. Воодушевляло само сознание партнерства. А еще — какая-то часть меня, какая-то мелкая и давно бездействующая доля мозга, ответственная за наивность и тягу к романтике, излучала счастливое возбуждение от предвкушения авантюры. Будто все это было не в реальности, а где-то в стороне от нее, в кривом зеркале, где отражения ярче и красивее тех, кто в них смотрится. Где отважные и бескомпромиссные люди идут на смерть ради друга, не раздумывая ни секунды, где ценность этой самой дружбы примиряет кровных врагов, где вызывают на дуэль, а не стреляют в спину. Где без колебаний срываешься ночью на зов о спасении юной девы (прости меня, Надька)… Где честное слово что-то значит… Черной завистью я завидовал сейчас Белоснежке и Чревовещателю.