Я натянуто улыбнулся.

— Мне просто любопытно, собираетесь ли вы устраивать традиционное многолюдное празднество в этом году. Все-таки до Рождества осталось совсем недолго.

— Да, всего ничего. — Внезапно Диккенс уставился на меня холодным оценивающим взглядом. — Нет, боюсь, никаких многолюдных празднеств в этом году не предвидится. В начале декабря я отправляюсь в очередную поездку с публичными чтениями, как вам известно.

— Ах да.

— Я вернусь домой на день-другой в само Рождество, — сказал Диккенс, — и, конечно, вы получите приглашение. Но, к сожалению, в этом году мы отметим праздник скромно.

— Не беда, не беда, — торопливо проговорил я, на ходу импровизируя с ловкостью, которая сделала бы честь моему еще не созданному сержанту Каффу. — Просто интересно знать… вы пригласите Макриди в этом году?

— Макриди? Нет, вряд ли. Кажется, у него жена серьезно недомогает. И сам Макриди все реже и реже выезжает из дома, как вам известно, Уилки.

— Ну да, разумеется. А Диккенсон?

— Кто?

«Ага!» — подумал я. Чарльз Диккенс, Неподражаемый, знаменитый писатель, человек с феноменальной памятью, никак не мог забыть имя молодого джентльмена, которого самолично спас на месте Стейплхерстской катастрофы. Он притворялся — как убийца, уже совершивший или только еще замысливший преступление!

— Диккенсон, — небрежно повторил я. — Эдмонд. Вы жб наверняка не забыли прошлое Рождество, Чарльз! Сомнамбула!

— А, конечно, конечно, — сказал Диккенс, отмахиваясь от воспоминания. — Нет. Мы не пригласим молодого Эдмонда на нынешнее Рождество. В этом году соберутся только члены семьи. И самые близкие друзья.

— Вот как? — Я искусно изобразил удивление. — Мне казалось, вы с молодым Диккенсоном довольно близки.

— Ничего подобного, — возразил Диккенс, натягивая дорогие лайковые перчатки, слишком тонкие для такой погоды. — Я просто изредка навещал молодого человека в течение нескольких месяцев, пока он оправлялся после катастрофы. Он ведь сирота, как вы наверняка помните, Уилки.

— А, точно, — сказал я с таким видом, словно и вправду мог забыть о столь существенном обстоятельстве, объясняющем, почему Диккенс выбрал именно его в качестве своей жертвы. — Вообще-то, я хотел обсудить с молодым Диккенсоном пару предметов, затронутых нами в прошлое Рождество. Вы случаем не помните его адреса, Чарльз?

Диккенс посмотрел на меня в высшей степени странным взглядом.

— Вы желаете продолжить ваш с Эдмондом Диккенсоном разговор, состоявшийся без малого год назад?

— Да, — промолвил я безапелляционным тоном сержанта Каффа (во всяком случае, мне хотелось так думать).

Диккенс пожал плечами.

— Я абсолютно уверен, что не помнил бы адреса, даже если бы знал его когда-нибудь. По-моему, Диккенсон постоянно меняет местожительство… неугомонный молодой холостяк, постоянно переезжающий с квартиры на квартиру и все такое прочее.

— Хм… — протянул я.

Я щурился от холодного северного ветра, сотрясавшего подстриженные живые изгороди и срывавшего последние листья с деревьев на переднем дворе Диккенса, но я с таким же успехом мог щуриться от теснившихся в моем уме подозрений.

— На самом деле, — весело сказал Диккенс, — я припоминаю, что молодой Диккенсон уехал из Англии нынешним летом или осенью. С намерением сколотить состояние в южной Франции. Или в Южной Африке. Или в Австралии. В каком-то подобном месте, где у человека есть возможность развернуться.

«Он играет со мной, — подумал я, исполняясь железной уверенности, свойственной сержанту Каффу. — Но он не догадывается, что и я играю с ним».

— Очень жаль, — сокрушенно произнес я. — Я был бы весьма рад повидаться с Эдмондом. Но ничего не поделаешь.

— Да, ничего не поделаешь, — подтвердил Диккенс, чей голос звучал приглушенно из-под толстого красного шарфа, натянуто го по самый нос. — Так вы решительно отказываетесь присоединиться ко мне? Сегодня отличный день для прогулки.

— Как-нибудь в другой раз. — Я пожал ему руку. — Мой экипаж и возница ждут меня.

Однако я подождал, когда писатель скроется из виду и стук его трости затихнет в отдалении, а потом постучал в дверь, отдал шляпу и шарф открывшей мне служанке и быстро прошел на кухню, где Джорджина Хогарт сидела за столом, составляя меню.

— Мистер Уилки, какой приятный сюрприз!

— Привет, Джорджина, привет! — любезно промолвил я.

И задумался, не следовало ли мне нарядиться в измененный костюм. Сыщики часто переодеваются с целью маскировки. Уверен, мой сержант Кафф при необходимости всегда поступал так, несмотря на свой исключительно высокий рост и аскетическую наружность. Сержант Кафф, вне всяких сомнений, в совершенстве владел искусством маскировки. Но с другой стороны, пожилой сыщик Скотленд-Ярда не страдал такими недостатками, сводящими на нет все старания переменить обличье, как малорослость, пышная борода, плешивость, слабое зрение, требующее постоянного ношения очков, и луковицеобразная голова.