Наморщив лоб, Вайолет, похоже, пыталась подобрать подходящие слова, что далось ей с трудом.

— Видишь ли, я ни за что бы не подумала, что ты можешь заинтересоваться одной из них. Но если это произошло, — продолжала она, просияв, — я могу пригласить вдовствующую графиню на чай. Это самое меньшее, что я могу сделать.

Бенедикт хотел что-то сказать, но, заметив, что мать снова нахмурилась, спросил:

— Ну что еще, мама?

— Ничего, — ответила Вайолет. — Вот только…

— Да говори же, мама!

— Просто мне не очень нравится вдовствующая графиня. — Вайолет слабо улыбнулась. — Мне она всегда казалась холодной и амбициозной.

— Кое-кто и тебя может назвать амбициозной, мама, — заметил Бенедикт.

Вайолет недовольно поморщилась.

— Амбиции амбициям рознь. Я, например, очень хочу, чтобы все мои дети счастливо женились и вышли замуж, но я ни за что не стану выдавать свою дочь за семидесятилетнего старца только потому, что он герцог.

— А вдовствующая графиня это сделала? — Бенедикт не мог припомнить, чтобы какой-нибудь семидесятилетний герцог недавно женился.

— Нет, — призналась Вайолет, — но сделала бы. В то время как я…

Мать величественным жестом указала на себя, и Бенедикт с трудом сдержал улыбку.

— Я бы разрешила своим детям жениться на нищенках, лишь бы они были счастливы.

Бенедикт изумленно вскинул брови.

— Естественно, при условии, что эти нищенки придерживались бы строгих моральных правил и не отлынивали от работы. Ни лентяек, ни развратниц я бы не потерпела.

Бенедикт, чтобы не рассмеяться матери в лицо, тактично кашлянул в носовой платок.

— Но можешь не прислушиваться к моему мнению, — спохватилась Вайолет, искоса взглянув на сына и легонько стукнув его по руке,

— Ну что ты, — поспешно проговорил он. Довольно улыбнувшись, Вайолет продолжала:

— Я сумею скрыть свои чувства к вдовствующей графине, если тебе понравилась одна из ее дочерей. — Она с надеждой взглянула на сына. — Какая же из них тебе приглянулась?

— Понятия не имею, — признался Бенедикт. — Я так и не узнал ее имени. У меня осталась лишь ее перчатка. Вайолет строго взглянула на него.

— Я даже не собираюсь тебя спрашивать, откуда у тебя ее перчатка.

— Уверяю тебя, ничего предосудительного между нами не произошло.

Лицо Вайолет выражало крайнее сомнение.

— У меня слишком много сыновей, чтобы этому поверить.

— Давай вернемся к инициалам, — напомнил Бенедикт. Вайолет снова взглянула на перчатку.

— Довольно старая, — заметила она. Бенедикт кивнул:

— Мне тоже так показалось. Немного пахнет пылью, словно хранилась где-то много лет.

— И швы потерты, — продолжала Вайолет. — Не знаю, что означает "Л", но "С" вполне может означать «Сара». Так звали умершую мать графа. Судя по возрасту перчатки, это вполне возможно.

Пристально взглянув на перчатку, Бенедикт произнес:

— Поскольку я совершенно уверен в том, что вчера разговаривал не с призраком, как ты считаешь, кому может принадлежать эта перчатка?

— Понятия не имею. Думаю, кому-то из семьи Ганнингуорт.

— А ты знаешь, где они живут?

— В Пенвуд-Хаусе, — ответила Вайолет. — Новоиспеченный граф их еще не выгнал. Даже не знаю почему. Может быть, испугался, что они захотят жить с ним вместе, когда он переедет в новый дом. По-моему, его нет в городе даже во время сезона. Во всяком случае, я его не видела.

— А ты, случайно, не знаешь…

— Где находится Пенвуд-Хаус? — не дала договорить ему Вайолет. — Конечно, знаю. Недалеко, всегр в нескольких кварталах отсюда.

Не успела она рассказать сыну подробнее, где находится Пенвуд-Хаус, как он вскочил и устремился к двери.

— Бенедикт, подожди! — окликнула его Вайолет, насмешливо улыбаясь. Он обернулся.

— Да?

— Дочерей графини зовут Розамунд и Пози. Если это тебя интересует.

Розамунд и Пози. Ни то, ни другое имя таинственной незнакомке, по его мнению, не подходило. Но кто знает, вдруг он ошибается? Может быть, кто-то считает, что и его имя ему не подходит? Он снова бросился к двери, но мать опять остановила его.

— Бенедикт!

Он обернулся.

— Да, мама? — нарочито недовольно буркнул он.

— Ты ведь расскажешь мне, что произойдет?

— Ну конечно, мама.

— Ты лукавишь, — улыбнулась она, — но я тебя прощаю. Так приятно видеть тебя влюбленным.

— Я вовсе не…

— Как скажешь, дорогой, — махнула рукой мать.

Решив, что отвечать не стоит, Бенедикт раздраженно закатил глаза и, выскочив из комнаты, понесся к входной двери.

— Софи-и!