Любимую, любимого, отправляйся на луну, на солнце, на звезды,

Пусть зарабатывающий на двухнедельный заезд годом работы

Завидуют вашему вечному счастью, нашему вечному счастью,

Воткни цветы в свои волосы и отправляйся в свой Сан-Франциско,

Вот увидишь - там тебя уже ждут твои друзья,

Мы все воткнем цветы в свои волосы

И все отправимся в Сан-Франциско,

В свой Сан-Франциско, в котором совсем нет места,

Всем стриженным, жадным, агрессивным не любящим цивилам,

Воткни цветы в свои волосы и отправляйся в Сан-Франциско,

В Сан-Франциско, в Сан-Франциско, в Сан-Франциско...

Такого Прага не видела еще не разу. На машине времени из далеких шестидесятых прилетел на заснеженные и слегка замороженные улицы кусок Вудстока... Три с половиной тысячи хипов, разодетых с изысканностью перемешанных театральных гардеробов и этнографических музеев, разбавленные костюмами из циркового реквизита и украденным у народов мира, у всех этих - тибетцев и финнов, цыган и африканцев, индийцев и украинцев, приправленное милитаристическими элементами из далекого прошлого - ботфорты, шляпы, перья - только доспехов не хватало!.. Вся эта разноцветная, разноязыкая, разномастная масса волосатого народа, тем не менее спаянная чем-то неощутимым цивилами, какими-то бредовыми не модными псевдоидейками о какой-то там любви что ли и прочей чепухе, включая нестяжательство, толерантность, неагресивности, пацифизм и добровольную бедность(!), валила по улицам Праги... Грубо нарушая общественный порядок, правила движения и правила поведения, не имея на это разрешения и полностью игнорируя чешские законы, чешскую полицию и желания местных жителей... Сопровождали это несанкционированное мероприятие, направленное на принесение вреда окружающим людям автобусы ти-ви и полиции в полной боевой готовности - в дубинами и камерами, в непростреливаемых доспехах и с диктофонами-микрофонами... И только глупые туристы улыбались стоя на переполненных тротуарах, не понимая всей опасности происходящего. Где же еще такое увидишь, когда еще такое увидишь, не все же захватили шестидесятые, не к ночи будут спомянуты, не все же жили во Фриско и Париже, Лондоне и Чикаго, Берлине (Западном конечно!) и Амстердаме той поры!.. А тут!!! Смотри и любуйся, вот кто раскрепостил общественное мнение, вот кто ввел в обращение травку и нудистские пляжи, вот кто упростил взаимоотношения между полами, вот кто реабилитировал гомосексуализм, снял с женщин бюзики, а с мужчин галстуки!.. Так вот она какая - фрилаф, дрогс, рок-н-ролл!.. Так вот кто нам запустил наркомафию, ЭЙДС и терроризм!!! Так вот как все это выглядит...

Звенели на промороженном воздухе струны расстроенных гитар и хрипели не умирающие звуки всем известных песен, было весело, возбужденно, радостно и чуть тревожно, как всегда в такие минуты казалось - еще чуть-чуть и мир будет наш, еще немного и все эти цивилы врубятся в лаф энд пис, фри, рок-н-ролл... Молодости всегда свойственно заблуждаться, выдавать мечты за действительность, и глядя на возбужденные лица, на возбужденное лицо любимой, переглядываясь с довольным, но слегка ироничным Алексом и осознавая, что и сам тащит такую же мину на фейсе, Слави думал только об одном... Лишь бы хватило у чешских полисов чувства юмора не воспринимать происходящее как начало новой революции и ограничиться только сопровождением огромнейшей, растянувшейся на пару километров, колонны хипов...

– Как думаешь, Диди, бить будут?
–

деловито, но с лукавинкой, поинтересовался Слави у подруги. Ты фыркнула с позиции более опытного участника различнейших неразрешенных акций:

– Пусть только попробуют! Вон нас сколько, да и журналистов навалом...

– А может они только и ждут, для поднятия тиража, а?!

– Сам такой!
–

безапелляционно заявила подруга по цветочной революции и посильней-покрепче подхватила под руку старого скептика.

Кампа была как всегда зимою заснежена и пустынна, но сразу закружились хороводы, задымили джойнты и мусорницы, вновь захрипели на морозе песни, веселье продолжалось и било через край, но Слави было грустно... Может быть отсутствие летнего солнца, зелени и цветов играло свою роль, кто знает... Пляски хипов в зимних шмотках по заснеженной прошлогодней траве уж очень сильно напоминало об ушедших годах... И о тех, кого уже нет с нами и ни когда не будет... Хотя конечно еще будет и солнце, и зелень. И все, все, все остальное... Но френдов не вернешь... Воткни цветы в свои волосы и отправляйся...

– Алекс, ты не хочешь себе ни чего воткнуть в волосы?

– Слави, если бы ты не был мне друг, я бы тебе так ответил!..

– Алекс, Алекс... Диди, Алекс у нас старый, дед уже...

– Сам ты старый, вон полбороды седой...

– Это иней...

ЛЭНГЛИ.

Мелкий нудный дождик, зарядивший сразу после прихода Санта Клауса, сменился таким же мелким снегом, колючим и хрустящим. Окна кабинета Джеральда Маклина-младшего выходили во внутренний двор, согласно неписаной субординации, неписаной, но тем не менее беспрекословно соблюдавшейся вот уж без малого почти полвека. Джеральд достал из яркой коробки, лежащей перед ним на бескрайней полированной доске письменного стола голубую таблетку, небрежно бросил ее в рот и запил из хрустального стакана пузырящейся и искристой минеральной водой. Ни чего не поделаешь - возраст, и надо следить за своим здоровьем, если хочешь и дальше приносить пользу обществу за очень и очень приличный оклад... Запищал зуммер внутреннего телефона, отвлекая Джеральда от собственных мыслей - шестьдесят шесть лет, здоровье, оклад и прочие важные вещи, отвлекая и возвращая к суровой действительности, к работе начальника аналитического отдела СиАйЭй или как их называет потенциальный противник, не смотря и на прошедшую там Перестройку, ЦРУ. Медленно потянувшись длинным и сухим пальцем к кнопке, Джеральд еще успел додумать мысль насчет Санта Клауса - в этом году этот старый маразматичный дед был несколько жадноват на подарки для него...

– Ну что там случилось, русские начали войну?
–

позволил себе дежурную шутку Лэнгли Джеральд Маклин-младший, бригадный генерал прошедший Вьетнам, Афганистан, Камбоджу и еще два десятка стран, только не в форме, а именно с плащом и кинжалом, как нас изображают эти писаки из газет.

– Шеф, к вам просится ваш любимчик, -

голос секретаря и некоторая фамильярность в обращении подразумевали всего лишь девять лет совместной работы в этом здании. Говорила секретарь Джеральда - Крис.

– Давай сюда этого паршивца, -

проворчал бригадный генерал, сразу входя в роль старого ворчуна, но имеющего любимцев.

Дверь распахнулась и так же бесшумно закрылась, а на ковре кабинета - серого с коротким ворсом, застыл в довольно таки небрежной позе Арчи. Это действительно был любимчик Джеральда, который совершенно не нравился ему, но Джеральд давно уже понял - современный мир устроен совсем не так, как тридцать или даже двадцать лет назад. Самолеты-шпионы, агенты ползущие на животе и прочая кино-чепуха давно уже устарели. Вот такой яйцеголовый, с хвостом жидких вьющихся волос, схваченных черной резинкой как у маленькой девочки, с небрежно распущенным узлом галстука и в дорогом помятом костюме от Версачи, вот такой яйцеголовый и может принести гораздо больший вред, сидя возле компьютера и на первый взгляд ни чего не делая... Арчи был гением. Гением аналитики и компьютерной техники. В последнее время в их Фирме появилось не мало гениев, внесших совершенно свежую струю в старое шпионское ремесло, но этот был всем гениям гений! Джеральд даже сделал небольшое усилие и привстав, изобразил изо всех сил радушие:

– Садись парень! Рад тебя видеть, что нового?

– Шеф, в последнее время эти русские как-то странно зашевелились, закопошились, забегали как тараканы, -

сообщил Арчи падая в мягкое кресло и бросая в рот очередной пластик жевательной резинки.

– Ну-ну, поподробнее, поподробнее, -

поощрил Арчи бригадный генерал в костюме от Хуго и растянул губы в улыбке аллигатора. Арчи воодушевленный словами и улыбкой шефа, продолжил:

– Я сравнил донесения наших агентств со всех столиц Европы, Западной и Южной, и отовсюду одинаковые сведения - русские кого-то ищут...