Он назвал ее тем… давним именем… Они были молодые, влюбленные друг в друга, ничего, кроме самих себя, вокруг не замечающие… Он смаковал ее имя на все лады, произносил то тихо и медленно, буквально по слогам: И-нес-са! То придумывал разные производные, как уменьшительно-ласкательные, так и совсем, казалось бы, несозвучные: Инесса, Инна, Иннуля, Несса, Нюся… Это «Нюся» — такое трепетное, полудеревенское, устаревшее, с оттенком легкой грусти и щемящей нежности, так и осталось их самым ласковым именем, которым они называли друг друга. Да-да! Получалось, что и Андрей — Андрюха — Андрюся — Нюся — очень даже вписался в это ласковое прозвище. Он ее Нюся, и она его — Нюся.

И вот по прошествии трех лет — или сколько уже прошло времени после их разрыва, наверное, почти четыре — он ей:

— Здравствуй, Нюся!

А она худая, страшная, взволнованная, со складкой меж бровей, бледная, усталая, постаревшая, несчастная, больная, отчаявшаяся, брошенная им, ненавидящая и упивающаяся своей ненавистью и своей бедой, стоит перед ним, дышит тяжело, моргает безжизненными ресницами и понимает: любимый! Он — единственный за всю жизнь, самый дорогой ей человек — вот он, перед ней! Надо же, Нюся! Она не нашла ничего умнее, как безлико отреагировать:

— Привет!

И опять молчание. То ли гнать его, то ли на шею бросаться, то ли в ноги падать?

А он такой чудной в пыльных ботинках, потной рубахе, с сумками, стоит перед ней и ничего больше сказать не может. Они не виделись все эти годы, разве что мельком, изредка. Он привык, что его бывшая жена всегда хорошо выглядела, была улыбчива и мила, что тело ее было налито силой и жизненными соками…

То, что перед ним оказалось теперь, — не его жена. И уж точно не Нюся. Откуда тогда оно — это имя? Почему? Из каких тайников души выскочило, высказалось, выговорилось?! Он не любит уже эту женщину, он давно ее не любит. Ну уж года четыре, это точно. Зачем тогда назвал ее Нюсей? Именем их молодости, влюбленности, счастья? Инесса — другое дело. Официально, холодно, правильно.

Она смотрела на него и видела поседевшие виски, обострившиеся морщины, чуть больше, чем раньше, ссутулившиеся плечи. Легкая грусть в глазах, некое недоумение, стеснительность и даже вину увидела Инесса. Причем весь его внешний облик и весь его внутренний монолог — одномоментно.

— Ты чего? — спросила она.

— Приехал тебя навестить.

— Как узнал?

— Жанна сказала.

— Давно?

— Давно. Недели две, наверное… Как только проводила тебя сюда… Она мне сказала, что ты себя неважно чувствуешь…

— Ну а раньше почему не приехал?

— Не знаю… Жанна не велела. Говорила, что ты обо мне только плохое… Думала, что мой визит только навредит.

— А сейчас?

— А сейчас… Жанна пропала. Не могу связаться с ней. Из-за нее волнуюсь, и по тебе душа изболелась… Решился. Думаю, прогонишь, так хоть продукты передам. А ты, смотрю, не гонишь… Разговариваешь даже.

— А где дочь? Что с ней? — Инесса будто даже и не слышала ностальгических интонаций в речи Андрея. Ей как будто само появление мужа было менее важно, чем информация о Жанне.

— Сам не пойму. Уехала со съемочной группой. Может, объявится. Вроде бы она официально устроилась на работу. Во всяком случае, мне так сказала.

— Ну да. И мне…

Помолчали. Потом медленно пошли в сторону бабы-Сашиного дома… Как доехал? Какая там погода? То, се… Ни о чем. И вдруг Инесса резко, без перехода:

— А кстати… Как твоя личная жизнь? Где и с кем живешь? — Вопросы давались ей непросто, но виду Инесса старалась не подавать.

Андрей чуть смутился, понурился, отвел в сторону глаза:

— Да все по-прежнему…

— По-прежнему — это как? — решила уточнить Инесса.

— Ну… я снимаю жилье, периодически встречаюсь с Оксаной…

— Похоже, не очень-то тебя устраивает такая жизнь, — рискнула предположить Инесса.

— Похоже, не очень, — легко согласился он.

— Тогда знаешь что? — Инесса на секунду задумалась и даже остановилась. — Постой! У меня родилась мысль!

Андрей остановился. С облегчением поставил сумки в пыль и посмотрел ей в глаза.

— Вот что я хотела предложить тебе… Я здесь в отпуске… Но решила вернуться домой. Давай, наверное, и ты тоже… возвращайся. Мне одной сейчас не справиться. Пока дочь не объявится, поживем вместе… Если ты не возражаешь, конечно. А там видно будет… — Она высказала свое предложение скороговоркой, на одном дыхании, чтобы быстрее закончить мысль, чтобы он не успел вклиниться, не успел возразить.

Андрей и не возразил. В дом к бабе Саше они зашли как пара, как муж и жена, воссоединившиеся после долгой разлуки.

Инесса буквально летала по квартире. Это никак не вязалось ни с ее внешним обликом, ни с болезненным состоянием. Но душа Инессы пела и расцветала с каждым днем. Даже переживания о дочери отступили. Муж вернулся! Они — опять семья! Пусть так, с непонятными перспективами, с непроясненными до конца отношениями, с грустинкой и неким сожалением… Пусть так. Для Инессы имело значение только одно — он рядом! Они вместе! Это было так важно и значимо, что на какое время пропажа дочери отошла на второй план.