Шрифт:
Мефистофель
Неужто он и от меня в затворе? Я ход его открытия ускорю. Фамулус уходит. Мефистофель усаживается с важностью.
Едва успел до кресла доплестись, Знакомый гость откуда ни возьмись! Он — человек формации новейшей И, следовательно, нахал глупейший.Бакалавр [146] (стремительно входя через коридор)
Что я вижу? Сняты скрепы С двери каменного склепа? Стало быть, конец гнездовью, Портившему столько крови Молодому поколенью Духом падали и тленья? Стены этой древней кладки В разрушенье и упадке. Лучше не соваться близко, Чтоб не подвергаться риску. Можно жертвой стать обвала, — Этого недоставало. Узнаю тебя, твердыня! Мальчиком я, рот разиня, Слушал в этих же палатах Одного из бородатых [147] И за чистую монету Принимал его советы. Все они мой ум невинный Забивали мертвечиной, Жизнь мою и век свой тратя На ненужные занятья. Вот один из них в приемной Скрылся в нише полутемной. Ба! Никак он в том же платье? В этом меховом халате, Видя, как еще я мал, Он мне пыль в глаза пускал. Как глубок его подлог, Я тогда понять не мог. В нынешнее время — дудки! Не пройдут такие шутки. Милейший! Если Леты муть в разлитье Вам памяти песком не затянула, Я ваш студент тех лет, успевший выйти Из-под академической ферулы. Я в вас не замечаю перемены, А я переменился совершенно. 146
Бакалавр — младшая академическая степень; бакалавр второй части «Фауста» — не кто иной, как тот самый ученик, которого Мефистофель дурачит в первой части «Фауста»; он наделен чертами самоуверенной академической молодежи, столь несимпатичной Гете-старику.
147
Одного из бородатых… — «Бородатыми» на студенческом жаргоне назывались профессора, главным образом философы.
Мефистофель
Рад, что пришли вы без заминки. Я оценил вас в тот приход. Мы бабочку уже в личинке Угадываем наперед. Вы радовались так по-детски Своим кудрям и кружевам. Но стрижка без косы, по-шведски, Идет гораздо больше вам. Лишь философский абсолют Не заносите в свой уют. Бакалавр
Почтеннейший! Хоть мы на месте старом, Зато у нас иные времена. Двусмысленности не пройдут вам даром, Мне сущность их теперь насквозь ясна. Над мальчиком вы потешались вволю! Вы б этих штук теперь не откололи. Такой прием теперь недопустим. Мефистофель
Как неприятна правда молодым, Когда ее в лицо мы говорим. Когда-то нами вбитые начала Жизнь после подтверждает, что ни шаг, Им кажется, что тут развитья знак: «Мы возмужали, мы народ бывалый, А наш учитель жалкий был дурак». Бакалавр
Скорей хитер, чем глуп. Где педагог, Который бы сказать всю правду мог? Тот лишнее приврет, а тот убавит И детскую доверчивость обставит. Мефистофель
Как и всему, ученью есть свой срок. Вы перешли через его порог. У вас есть опыт, так что вам пора, По-моему, самим в профессора. Бакалавр
Все опыт, опыт! Опыт это вздор. [148] Значенья духа опыт не покроет. Все что узнать успели до сих пор, Искать не стоило и знать не стоит. Мефистофель
Я это с незапамятных времен Подозревал, и сам себе смешон. 148
Все опыт, опыт! Опыт это вздор. — Гете имеет здесь в виду философию Фихте в Шеллинга, отрицавших пользу опыта и веривших в интуитивность мышления.
Бакалавр
Признать ошибку никогда не поздно. Вы — первый старец, мыслящий серьезно. Мефистофель
Неутомимо клада я искал И находил лишь уголь да отвал. Бакалавр
Теперь ваш лысый череп, на поверку, Не лучше тех пустых под этажеркой. Мефистофель
Знай только вы, какой вы грубиян! Бакалавр
Ведь по-немецки вежлив лишь обман. Мефистофель (постепенно подкативший свое передвижное кресло на авансцену, к публике)
Предо мной тут затворяют двери. Прошу мне дать убежище в партере. Бакалавр
Большая дерзость — притязать на то, Чтоб что-то значить, превратясь в ничто. Ключ жизни — кровь, она родник здоровья А что свежее юношеской крови? Кровь юноши — в цвету, она горит И жизнь из жизни заново творит. Кипит работа, дело создается, И слабость перед силою сдается. Пока полмира мы завоевали, Что делали вы? Планы сочиняли, Проекты, кучи замыслов и смет! Нет, старость — это лихорадка, бред С припадками жестокого озноба. Чуть человеку стукнет тридцать лет, Он, как мертвец, уже созрел для гроба, [149] Тогда и надо всех вас убивать. 149
Чуть человеку стукнет тридцать лет, / Он, как мертвец, уже созрел для гроба… — Парафраза изречения философа-просветителя Гельвеция (1715–1771), утверждавшего, что лишь до 30–35 лет в человеке под влиянием внешнего мира пробуждаются все те мысли, на которые он способен.
Мефистофель
Тут черту больше нечего сказать. Бакалавр
Я захочу, и черт пойдет насмарку. Мефистофель (в сторону)
Тебе подставит ножку он, не каркай. Бакалавр
Вот назначенье жизни молодой: Мир не был до меня и создан мной. Я вывел солнце из морского лона, Пустил луну кружить по небосклону, День разгорелся на моем пути, Земля пошла вся в зелени цвести, И в первую же ночь все звезды сразу Зажглись вверху по моему приказу. Кто, как не я, в приливе свежих сил Вас от филистерства освободил? Куда хочу, протаптываю след, В пути мой светоч — внутренний мой свет. Им все озарено передо мною, А то, что позади, объято тьмою. (Уходит.)
Мефистофель
Ступай, чудак, про гений свой трубя! Что б сталось с важностью твоей бахвальской, Когда б ты знал: нет мысли мало-мальской, Которой бы не знали до тебя! Разлившиеся реки входят в русло. Тебе перебеситься суждено. В конце концов, как ни бродило б сусло, В итоге получается вино. (Молодежи в партере, которая не аплодирует.)