Учур перестал играть.

Оторвал на секунду от струн руку и сделал быстрое, едва уловимое глазом движение. Словно поймал пальцами назойливую муху. Никто из зрителей не связал его жест с тем, что произошло дальше. Воришка внезапно остановился, выгнулся дугой и выронил добычу. Никто ничего не понял, кроме Морока, наблюдавшего за этой сценой через стекло своего Лексуса.

Он отлично видел, как коричневая от загара и грязи рука подростка поймала серую фибру. Тускло мерцающая нить стянула шею беглеца невидимой петлей. Рывок, и вор захрипел, тараща испуганные глаза. Узкоглазый певец был крыланом. Причем, сильным.

Морок не стал его ни о чем расспрашивать – просто предложил поработать помощником, а заодно пожить в своей огромной квартире с видом на набережную. Он хорошо разбирался в людях, чтобы понять – от парня не исходит опасность. Наступит время – сам все расскажет.

– Что это? – Директор СКК уставился на грязно-белые ошметки, плавающие в красном чае.

– Каймак! – Гордо сообщил Учур. – Оцобая пенка с молока. Вкуцно. Цпециально для Кирилла Михайловица делал.

Морок опасливо понюхал содержимое кружки.

– Только не говори, что чай ты взял из деревянной шкатулки на верхней полке.

Алтаец осторожно кивнул.

– Учур! Я же просил, без экспериментов! Ты знаешь, что это за чай? Дахунпао! Самый дорогой в мире! – Кирилл Михайлович откинулся на спинку кресла и расстроено поджал губы. – Он растет в одном единственном месте на земле. В горах Уишань. Его урожай – всего полкилограмма в год. Можешь представить, сколько стоит одна ложка? А ты в него этот… каймак кладешь! Ну что молчишь?

– Радуюц, - Грустно вздохнул алтаец, теребя ремень джинсов.

Морок едва не поперхнулся.

– Радуешься? Чему?

– Тому, цто вы сегодня Кирилл Михайловиц, а не Морок. Морок бы меня убил.

Кирилл Михайлович сердито фыркнул. Эту игру начал Кудай – начальник силовой группы СКК. Он утверждал, что тело его шефа делят два человека. Один – мягкий, склонный к пространным рассуждениям Кирилл Михайлович, другой – холодный и бескомпромиссный Морок. Первый вполне мог простить незначительную оплошность, любил посидеть за чашкой коньяка, был в курсе семейных дел каждого сотрудника, увлекался стрельбой из лука и арбалета.

Второй не увлекался ничем, кроме работы. Одного его взгляда хватало, чтобы у подчиненных участилось сердцебиение и засосало под ложечкой. Он мерил пружинистым шагом помещение оперативного штаба и отдавал короткие, точно удар под дых, команды: «Вперед. Отходим. Ищем цель. Пора». А еще он не прощал предательства. Это могли бы подтвердить те, кто повелись на добродушие Кирилла Михайловича и решили проверить границы его терпения. Наивные глупцы давно уже не разговаривали ни с кем из ныне живущих.

Для Кудая и его гвардии зондирование шефа стало ежедневным развлечением. Кто сейчас у руля? Кирилл Михайлович? Значит можно расслабиться и отпустить пару дерзких шуток. Морок? Лучше не рисковать.

– Иди, психолог, чай неси. Черный. Без пенки.

Но Учур замешкался. Он смотрел на крысу в клетке на столе шефа. Крупный серый грызун, сидя в опилках, наводил красоту. Азартно чистил шкурку, периодически останавливаясь, и поглядывая на алтайца бусинами черных глаз.

– Мозно погладить? – Спросил Учур и уже протянул руку к решетке.

– Стоять!

Помощник не заметил, как Морок очутился рядом и сжал запястье парня. Глаза директора СКК стали холодными, как вода в горных озерах, рот превратился в жесткую трещину.

– Нельзя. Эта крыса заразна. Один укус, и ты мертвец.

Учур испуганно попятился к двери, прижимая к груди деревянный поднос.

Глава 16

Детский лагерь «Североморец» стоял на берегу Голубой бухты под Геленджиком. Еще совсем недавно в него приезжали школьники из тех мест, где снег лежит девять месяцев из двенадцати, и ночь тянется полгода, чтобы смениться таким же долгим днем. Они ходили купаться в море по расписанию и часами маршировали на разогретом южным солнцем асфальте. Отчего-то именно это наказание чаще других выбирали для своих подопечных не обремененные педагогическим образованием вожатые. Наверное, оно позволяло, пока дети заняты, сбежать на пляж и загорать в свое удовольствие.

Но два года назад лагерь закрыли. Рядом с ним построили аэродром, и «Североморец» оказался в санитарно-защитной зоне. Каждый пятнадцать минут небо над ним взрывалось ревом самолета, и все, кто находился поблизости, переставали слышать друг друга.

– Вы уверены, что здесь живут люди? – Спросила Женя, когда минивэн припарковался у ржавых ворот. Рядом в густой колючей траве лежала гипсовая голова. Судя по пилотке, она принадлежала статуе пионера.

– Это уж не мое дело. Сказали довезти – довез, - Павел Иванович тут же принял Женины сомнения на свой счет.