— Что тебя тревожит? — тихо спросила Таша.

— Перемена погоды.

— А что в ней тревожного?

Дэй взглянул на неё, колеблясь.

— Ничего, — наконец последовал ответ. — Просто не люблю непогоду.

Таша едва заметно качнула головой.

"Что же ты недоговариваешь, Арон?.."

Вернувшийся вскоре "из кустиков" Алексас торжественно отказался от импровизированного обеда, и вскоре кавалькада уже выехала в чисто поле. Позади осталась стена леса, уползающая чуть наискось влево, к рвущим небо зубьям гор. Далеко справа показались холмы: отсюда — не больше кочек, но на самом деле, как прикинула Таша, — со смотровую башню приличной высоты. И где-то там, за холмами, бежала параллель трактовой ленточки…

Поле тихо переливалось сине-фиолетовым — ветер тревожил цветущий кипрей и живокость. Прочертившая его тропа скорее угадывалась, чем виднелась: почти заросла.

Медленно и вкрадчиво перекатывалась по небесному полотну жирная, чёрная, с грязно-жёлтым брюхом туча. Туча молчала — тем зловещим молчанием, что всегда предшествует грозе. Но не было грозы. Даже в отдалении.

Таша всегда знала, пойдёт ли сегодня дождь — чуяла тем самым десятым чувством, животным чутьём. И эта туча дождевой не была.

Да и утром на небе — ни облачка…

"Эта туча просто…"

"…закрывает солнце?"

Мурашки пробежались по спине до затылка, стянув кожу, вздыбив волосы. Не поймёшь, то ли от холодного ветра, то ли от мелькнувшей догадки.

— Да и с ветром нам подсобили, конечно, — процедил Арон.

"…ты ослышалась или наш сама доброта, всепрощение и долготерпение действительно говорит сквозь зубы?"

— А что вас смущает? — поинтересовался Алексас.

— Что вы знаете про живокость предгорную?.. А, Таша уже догадалась.

— О чём?

Девушка сглотнула:

— Пыльца живокости предгорной ядовита. Большая доза вызывает чувство опьянения, сонливость, эйфорию… воздействует на желудочно-кишечный тракт, впитываясь в кровь. Смерть обычно наступает от инфаркта. Пыльца этого вида чрезвычайно обильная…

Крупные, красивые до залюбования цветы шевельнули синими лепестками, Таша, затаив дыхание, зажмурилась навстречу порыву ветра — и не зря: он швырнул в лицо горсть мелкой жёлтой пыли.

— …и пора цветения, как видите, приходится на липник, — хорошенько отфыркнувшись, поторопилась стряхнуть её девушка.

— Милая травка, — усиленно отплёвываясь, мрачно изрёк юноша.

— Вообще отваром живокости предгорной лечат желтуху, воспаление лёгких и коклюш, а примочки отлично помогают при воспалении глаз… Ну и… пыльцу в малых дозах используют как мощный галлюциноген, — несколько смущённо добавила Таша.

— Хотите сказать, что мы рискуем умереть от передозировки пыльцы?

— Вроде того.

— Радостно, — в тоне Алексаса, однако, Таша ничего радостного не нашла. — Изволите объяснить, какой ксаши вы нас завели на галлюциногенное поле, святой отец?

— Умирать — так с эйфорией, — Арон задумчиво натянул поводья, придержав нетерпеливо бившую копытом Звёздочку. — Я не ездил этой тропой. Мне о ней рассказал знакомый, а ему — его знакомый. Я… слышал, конечно, что знакомый моего знакомого сказал странную фразу, но никаких подробностей мой рассказчик не знал, а я решил не придавать этому значения.

— И что за фраза?

— "Нехорошая тропа. Пробираться придётся, затаив дыхание".

— Зато теперь нам сполна открылся смысл этих слов, — голос Алексаса истекал сарказмом. — И что теперь? Повернём назад?

— Нет.

— Почему?

— Потому что позади нас ждёт кое-то пострашнее эйфорийной пыльцы, — дэй покосился на юношу. — Джеми, вы можете что-нибудь сделать?

Алексас прислушался.

— Говорит, есть чары, — после мгновенной паузы ответил он, — но их хватит всего на пару часов.

— Думаю, больше нам и не понадобится. Уступите брату место на секунду.

Алексас, вздохнув, — на всякий случай не слишком глубоко, — закрыл глаза. Открывший их Джеми времени терять не стал, сразу взмахнув рукой в каком-то замысловатом пассе — и спустя миг Таша уже ощупывала кончиками пальцев красовавшуюся вокруг головы зыбкую прозрачную сферу, угадывающуюся только по лёгкому перламутровому отливу при движении, как у мыльного пузыря. Рука сквозь неё проходила, будто сквозь туман.

— Как шлем, — оценила девушка. — И как эта штука работает?

— Это и есть шлем, — удовлетворённо созерцая творения своих рук, украшавшие головы обеих лошадей и троих всадников, объяснил Джеми. — Он отводит любые заклятия, кроме тех же боевых кьоров… и мгновенно нейтрализует проходящие сквозь него яды, будь они в воздухе, в жидкости или в твёрдом предмете. Так что пыльцой мы надышимся, но без… эффекта.

— Отлично, — кивнул Арон. В ответ на его движение сфера чуть запоздало колебнулась. — В путь.