– Самый подходящий момент для того, чтобы в первый раз поцеловаться, – заметил он, не сводя глаз с ее разбитой губы. – Но, боюсь, тебе будет больно. Перенесем на потом.

Лайма нащупала рукой полотенце и сняла его совсем. Простецкая физиономия Репьева висела над ней, словно луна над садом, а его пламенный взор прожигал дыры в броне, которой она постаралась защитить свое сердце после разрыва с Шаталовым.

– Ну, черт с тобой, – неожиданно проворчала она. – Не будем ничего переносить.

Притянула его к себе и прижалась своими разбитыми губами к его целым. Позже она скажет сама себе, что просто переживала стресс, и ей было необходимо нежное участие.

– Это было... очень приятно, – заметил Репьев, выпрямляясь. – Даже странно...

– Ничего странного, – проворчала Лайма, сердясь на себя за проявленную слабость. – Вероятно, химический состав нашей слюны совпал, вот и все.

Репьев озадаченно помолчал, а потом признался:

– Никогда не рассматривал взаимоотношения с точки зрения слюны.

Лайма, кряхтя, поднялась с дивана и отправилась-таки мыться, твердо отказавшись от посторонней помощи. Решила воду в ванну не набирать и не нежиться в ней, а ограничиться душем, чтобы не раскиснуть, не разболеться и не остаться у Репьева жить. В конце концов, ей еще предстояла поездка в штаб-квартиру с докладом.

– С легким паром! – нестройным хором пожелали Дубов с Латышевым, когда она появилась в комнате с тюрбаном на голове, ароматная, словно куст жасмина.

Один Репьев ничего ей не пожелал, потому что потерял дар речи. Без пятен грязи на лице, облаченная в чистый халат, Лайма оказалась ослепительно красивой. Как он раньше не замечал, что у нее идеальной формы нос, пухлые губы и ясные глаза, а скулы высокие, как у египетской царицы.

– Можно садиться за стол, – сообщил Дубов, неожиданно застеснявшись Лаймы. Когда она лежала на диване грязная и несчастная, у него и мысли не было стесняться.

– На гарнир у нас кукуруза и сладкий перец, – добавил Латышев, потирая лысину. – Хватит на всех.

Он тоже испытывал неловкость, потому что Лайма разбила их тесную мужскую компанию, и мальчишник превратился непонятно во что. Может быть, в посиделки с флиртом. Впрочем, как тут пофлиртуешь, когда Юрка не сводит с девицы глаз.

Вообще-то троица собралась, чтобы обсудить одно весьма важное дело – организацию собственного бизнеса, и было жалко откладывать разговор на неопределенное время. И почему эта Лайма скакнула с моста именно сегодня!

– Поскольку твоя одежда вышла из строя, могу дать тебе свою, – предложил Репьев. – Что-нибудь сухое и чистое.

Он повел ее в другую комнату, где стоял одежный шкаф, и предложил выбрать все, что ей понравится. Даже собирался дать несколько советов, но тут позвонили в дверь.

– Наверное, это шофер с сумочкой, – оживилась Лайма. – Я переоденусь и выйду.

Однако это оказался не шофер, а соседи сверху – Тамара и Николай Славкины. Оба были в спортивных костюмах с лампасами, и оба весьма воинственно настроены.

– Это вы колотите по батарее? – спросила Тамара, не поздоровавшись с хозяином квартиры. – Вам что, делать больше нечего?

– А вам? – с любопытством поинтересовался Репьев. – Что вы там сверлите столько суток подряд? Делаете модель ледокола «Ермак» в натуральную величину?

– Я благоустраиваю находящуюся в моей собственности жилплощадь, – высокопарно заявил Славкин. – И вы мне не можете этого запретить.

– Запретить не могу. Но помешать – запросто.

– Не надо нам угрожать! – взвизгнула Тамара. – Мой муж сверлил, сверлит и будет сверлить!

– Потом пеняйте на себя, – пожал плечами Репьев и захлопнул дверь у них перед носом. – Ну и типы, – пожаловался он приятелям, которые сервировали стол, как в ресторане – с салфетками и хрустальными фужерами.

– Это не таксист? – спросила Лайма, появляясь в гостиной. – Куда же он подевался?

Она надела шорты, доходившие ей до колен, и трикотажную рубашку-поло, в которой она выглядела хрупкой, как подросток. Влажные волосы собирать в пучок не стала, а распустила по плечам, окончательно добив этим впечатлительного Репьева.

– Я очень рад, – признался он, подойдя к ней поближе, – что вы сохранили мою визитную карточку.

Лайма хотела честно признаться, что она тоже рада, но тут снова позвонили в дверь.

– Теперь уж это точно таксист! – воскликнула она и пошла вслед за хозяином к двери.