Это было так глупо! Если Жидков хотел ее обмануть, он давно уже это сделал. Лариса все отлично понимала, но продолжала придерживаться тех правил игры, которые обрисовал для нее Корабельников.

– Э-э-э, – промямлил Перец. Ему неудобно было сидеть молча и слушать беседу клиента со своей мамочкой. – Здесь очень уютно.

– Да! – воскликнула Лариса. – И очень вкусный кофе. Пирожные тоже ничего.

После второй кружки «Пиратского танца» ее потянуло похвастаться.

– Знаете ли вы, кем я работаю? – важно спросила она у Перца.

– Антон Никифорович мне рассказал, – стеснительно ответил тот.

– Значит, вы в курсе? – удивилась она. – Не думала, что мой подшефный будет уж так откровенничать.

Перец, который тоже не думал ничего подобного, нервно кашлянул.

– Вы что, полагаете, это легко? – подняла брови Лариса. – Это не просто какая-то там непыльная работка, а тяжкий труд!

Перец налился нежным румянцем, и голосовые связки в его горле странным образом завибрировали, когда он ответил:

– Антон Никифорович очень интересный мужчина.

– И главное, такой живой! Ни секунды не сидит на месте. Я едва с ним справляюсь.

Нежный румянец на щеках зеленого Перца сменился ярко-алым.

– В каждой профессии есть свои трудности…

– Это да, – согласилась Лариса. Она закинула ногу на ногу и принялась ею покачивать. – Когда я заключала контракт, то и не подозревала о том, как будет сложно.

Перец пожевал губами и выдавил из себя давно мучивший его вопрос:

– А… Вы занимаетесь этим только ночью?

– Да что вы. Если бы только ночью! – расхвасталась Лариса. – От рассвета и до заката. Так и хожу за ним – из комнаты в кухню, из кухни в сад. Иногда приходится заруливать даже в мужской туалет, представляете?

– Зачем? – изумился Перец.

– Ну… Как зачем? Бывает, что Антону Никифоровичу не терпится. Можно подумать, у вас никогда так не бывает!

Перец, у которого так никогда не бывало, поглядел на Жидкова с нескрываемым уважением.

– По-хорошему, конечно, мне нужна сменщица, – продолжала Лариса и соврала: – Но Антон Никифорович по-настоящему ценит только меня. Приходится извращаться.

У Перца пропал аппетит, и он отставил в сторону кусок пирога, который принесла улыбающаяся официантка. «Пожалуй, мне тоже следует вложить деньги в мини-пекарни», – подумал он и мечтательно вздохнул.

– А теперь поедем в Огородный тупик, – заявила Лариса, когда они вышли из торгового центра и загрузились в машину.

– Может быть, не стоит? – Утомленный Жидков не имел никакого желания выносить расследование смерти дяди за пределы дачного участка в Рощицах. – Номера дома, где жили Фаина с Макаром, мы не знаем и номера квартиры тоже. С кем мы там станем разговаривать?

– Со старушками, разумеется.

– А если там нет старушек?

Жидков повернул ключ в замке зажигания, но не спешил трогаться с места. Лариса невероятным образом влезла в его личную жизнь и принялась распоряжаться там, не спросив у него разрешения. Самое отвратительное, что противостоять ей он не мог. Все козыри в руках ее босса, Корабельникова. Он повернул голову, посмотрел на нее долгим взглядом и вздохнул:

– Достань, пожалуйста, карту. Поищем этот дурацкий тупик.

Дурацкий тупик оказался под завязку набит старушками. Тут был двор, в центре которого торчали две чахлые липы, под ними стоял стол и две длинные деревянные скамейки. На этих-то скамейках и сидели бабушки. Как говорится, всех цветов и оттенков. Увидев их, Жидков присвистнул.

– Все равно, – упрямо сказал он вслед Ларисе. – Не факт, что там найдется кто-нибудь, знающий моих родственничков.

– Фаина и Макар Миколины? Как же, помню их! – радостно сообщила маленькая бабуська, одетая в шерстяную кофту, застегнутую на одну пуговицу, и длинную модную юбку с оборками. – У них еще парнишка был такой тощенький. И девочка. Но девочка-то не их, чужая. Они ее удочерили, когда родители ее в самолете разбились. Забыла, как звали девочку-то…

– Аня, – подсказала Лариса. – Анечка Ружина.

– И правда, – обрадовалась бабуська. – Макар сам видный был такой мужчина, на государственной машине ездил. Шофер его домой привозил, и шофер увозил. Он важничал сильно. Но со мной всегда здоровался! Приятный был сосед, ничего не скажу.

– Как это – шофер привозил? – удивилась Лариса. – Макар же художник был. Рядовой художник. Разве художники при советской власти ездили на государственных машинах? Может, вы его с кем-то путаете?

– Ничего я не путаю, – обиделась бабуська. – А то я Миколина забуду! Какая-то шишка из партийных ему все почести, значит, обеспечивал. Макар его патроном называл. Патрон, мол, мне как отец родной. Он его рисовал, этого патрона. Сурьезный тоже был руководитель. Вес в городе имел. Макару по его указке комнату дали. Хорошую, большую, чтобы он там, значит, свои картинки рисовал. А фамилия-то у этого начальника была уж такая красивая! Памиров.

У Ларисы екнуло сердце. Она сцепила руки в замок и сильно сжала, чтобы сдержаться и не завопить. Сделала короткий вдох, длинный выдох и только после этого переспросила:

– Может быть, Тамиров?

– Ну, точно! – Кружившиеся в бабуськиной голове воспоминания тотчас встали на свое место, сложившись в ясную картинку. – Тамиров Андрей Николаевич. Пузатый такой был, иной раз приезжал к Макару, забирал его на своей машине.

– Лысый? – уточнила Лариса.

– Ну да. – Бабуська погладила себя по лбу. – Точь-в-точь как наш нонешний мэр.