Это «и так далее» прозвучало особенно устрашающе. Кроме того, в голосе Бедовчука слышались неприятные нотки, наводившие на мысль о казенном доме.

Когда Алик объявил, что Романчикову убили, сердце Тани нырнуло куда-то вниз, оставив ее на несколько секунд без пульса и дыхания. Она испугалась так сильно, что это наверняка бросилось в глаза всем присутствующим. Считается, что актеры должны великолепно владеть собой… Однако здесь не сцена, и они играют не роли, а свою собственную жизнь.

Белинда бросила на подругу обеспокоенный взгляд и, оставив портсигар в покое, спрятала руки за спину. Взгляд ее сделался задумчивым, а прищур свидетельствовал о напряженной работе мысли.

Таня и Веленко набросились на незваных гостей:

– Как убили? Когда? Где? Что случилось?

– Ее убили дома, поздно вечером, – быстро проговорил Будкевич. – Ударили по голове, а потом задушили. Ужас какой-то!

Правоохранительные органы в лице Бедовчука и Страхова в два горла цыкнули на несдержанного режиссера, и тот мгновенно заткнулся. Устроился на высоком табурете в углу и все остальное время сидел на нем с видом орла, которого подселили в клетку к попугаям.

Беседа вышла недолгой и сумбурной. Веленко оказался приставучим и все рвался выяснить подробности убийства. Милицейские же, в свою очередь, наседали на актеров, с профессиональной ловкостью вытягивая из них сведения о Романчиковой и ее поведении на банкете.

– К ней какой-то лысый маленький тип все время приставал, – вспомнил Веленко. – Из ваших, из местных. В глаза заглядывал. А она его отшила.

Таня с замиранием сердца ждала, что осветитель вспомнит о явном интересе, который мэрша проявила к Таранову, однако тот промолчал. Тогда она подумала о назначенном свидании за чашкой кофе и прикусила губу. Рассказал ли Лешка об этом следователям? Или, может быть, Будкевич выложил все, как на духу? Она бросила на режиссера испытующий взгляд. После подслушанного ночью разговора она ожидала от Алика чего угодно. Это было странное и гнусное ощущение, какое испытываешь, когда испачкаешь руки и не знаешь, где их вымыть. Кроме того, Таня после банкета злилась на Романчикову, мысленно призывая на ее голову все громы небесные. Теперь ей было как-то не по себе от того, что она думала о человеке плохо, а его убили.

– Вы не слышали, чтобы Романчиковой кто-нибудь угрожал? – спросил Страхов и в предвкушении положительного ответа подался вперед.

Однако никто ничего такого не слышал, а Белинда с вызовом заметила:

– Приехать на гастроли и ухлопать мэра города – это был бы замысел наполеоновского размаха. Мы скромные драматические артисты, выпили вместе с вашей Валентиной Васильевной в честь премьеры, вот и все. Сами подумайте, насколько мы далеки друг от друга…

– Ладно-ладно, – пробормотал Бедовчук, порозовевший от духоты и напряжения. – Не настолько уж и далеки, как вам всем тут кажется…

И они с напарником ушли, туманно намекнув на возможность своего повторного возвращения.

– Нет, я не понял, у них что-то против нас есть? – с удивлением спросил Веленко. Его серые глаза распахнулись от изумления. – Этого просто не может быть!

– Ты уверен? – мрачно спросил Будкевич. – Уверен в том, что этого не может быть? Вы еще не знаете всей правды…

И тут Таня снова испугалась – точно как в первый раз. Испугалась этих слов, за которыми могло крыться что угодно. Самое ужасное. Вдруг следователи узнали о свидании Таранова с Романчиковой? Вдруг у этого свидания было продолжение? И Лешку уже арестовали по подозрению в убийстве? Она неожиданно почувствовала себя уязвимой, как солдат на поле боя, оставшийся без оружия.

– Какой правды мы не знаем? – с вызовом спросила Белинда, словно суфлер, сообразивший, что без его вмешательства спектакль остановится.

Режиссер сделал глубокий вдох, после чего объявил:

– Рысакова собираются арестовать.

– Рысакова?! – хором воскликнули Белинда и Веленко. Таня промолчала, потому что от неожиданности потеряла дар речи.

– Ага, его, родимого. Только вот найти не могут, потому что он сбежал!

– Какая-то ерунда, – Веленко посмотрел на Белинду, словно ища у нее поддержки.

Белинда раздула ноздри. «Вадик выбрал меня своим кормчим, – недавно заявила она Тане. – А я даже не уверена, хочу ли вообще брать его на корабль».

– Конечно, это ерунда, – тем не менее согласилась она и с тревогой спросила: – Алик, а в чем подозревают Рысакова?

– В убийстве, разумеется, – злобно ответил тот, посмотрев на часы. – Публика уже начала собираться. Что мы будем делать, интересно? У нас не хватает актера.

– Алик, ты сам-то веришь, что Рысаков мог убить Романчикову? – спросила очухавшаяся наконец-то Таня.

– По-моему, у милиции есть какие-то улики, – нервно пояснил Будкевич.

– А почему ты решил, что Тихон сбежал?

– Потому что я сам при этом присутствовал! Когда Рысаков опоздал на репетицию, я поехал за ним на машине, а там уже милиция. Я поднялся к нему в номер и увидел, что этот мерзавец уже успел выпить. Для разогрева мозга, вероятно. Когда я сказал, что тут к нему милиция пожаловала, эта сволочь аж позеленела. «Задержи этих типов, – вопит, – я никак не могу попасть к ним в руки, а то конец мне!»