Любуясь бывалым видом своего европейского «хозяина», Шань Фен подумал, как не похож сейчас Хофштадтер на того утонченного и наивного немецкого господина, которого он водил по опасным местам Шанхая. Его нетрудно было убедить, что «Триада» — единственная организация, способная предоставить ему лучшую аппаратуру и самую полную информацию. Поначалу профессор не хотел прибегать к подобной помощи, но потом исследования все же привели сюда. Финансисты приняли условия барона. Последняя телеграмма, которую он показал юноше, оканчивалась так: «Любые необходимые средства». Шань Фену показалось, что ученому не по себе: азарт научного поиска смешивался в душе старика с изрядной долей горечи.

— Герр Хофштадтер, мы выловили еще одного водолаза, мертвого, — сообщил немцу Юй Хуа.

Профессора передернуло:

— Сколько же это мне будет стоить?

Китаец махнул рукой, как бы давая понять, что все чепуха, и добавил:

— Никак не удается выяснить, что же их убивает. Теперь будет трудно заставить нырять остальных… Но мы найдем способ, ведь все они нам что-нибудь должны.

Хофштадтер выглядел бесстрастным, хотя не только боялся этого человека, но и презирал. Он невозмутимо спросил:

— Есть какие-нибудь новости с земли?

— Пока никаких, но завтра придет катер с аппаратурой, которую вы заказали, и продовольствием. Я вернусь в Шанхай, там у меня накопилось много дел. По любому вопросу можете обращаться к моему доверенному Гансу Дерюйтеру. На сегодня мы закончили. — Юй Хуа кивнул на юношу. — Ваш слуга принесет ужин в каюту.

Когда глава Триады вышел, прошуршав шелковой занавеской, Хофштадтер и Шань Фен какое-то время глядели на дверь. Затем ученый оперся рукой о стенку и долго следил за полетом чаек над водой. Он даже не услышал китайца, который сказал, что пойдет отдохнуть.

На нижней палубе, в полумраке, пропитанном густым запахом человеческих тел, Шань Фен устроился в одном из гамаков для экипажа и сразу заснул. Вскоре его разбудило тяжелое хриплое дыхание соседа по имени Вэй. Он повернулся и увидел, как парень корчится, схватившись за живот. Когда Шань Фен часом раньше сообщил приятелю, что следующим под воду спускаться ему, тот побледнел. Теперь все поняли: погружение равно самоубийству, поэтому было от чего почувствовать себя плохо.

Этому парню всегда не везло. Высокий и тонкий, как камышинка, Вэй преждевременно сгорбился. Похоже, боги коснулись его недоброй рукой, предначертав такую судьбу. Шань Фен знал его с детства: родом оба были из одной маленькой деревни в самом сердце Кянсу. За несколько дней до отплытия юноша нашел земляка в Шанхае, в одном из игорных домов Юй Хуа. Тот увяз в долгах по горло.

Шань Фен хорошо помнил давний эпизод, когда четырнадцатилетний Хан Хо, внук губернатора, остановился в их деревне, чтобы дать отдохнуть лошадям. Ребятишки примчались поглазеть на яркие щегольские одежды всадников и разноцветную сбрую коней. С ними прибежали Шань Фен и Вэй, которого держала за руку старшая сестра. Они глядели с большим удивлением, совсем не зная страха, так как были еще маленькие. Вэй, самый бойкий из всех, не колеблясь, вышел вперед, и тогда Хан Хо ткнул в него пальцем:

— Я хочу играть вот с этим грязным малышом.

Церемониймейстер попытался возразить:

— Но, ваша милость, ведь это простой крестьянин!

— Тем лучше. Хватит с меня ваших нудных безупречных манер. И я не выношу, когда со мной играют в поддавки. Может, грязнуля выкажет больше характера.

Ребенка усадили под тентом за восьмиугольный стол из вишневого дерева, а Шань Фен и остальные наблюдали за происходящим из-за спин солдат охраны.

— Ну и волосы у тебя… Словно с курами ночевал. — В голосе Хан Хо сквозило презрение. — Умеешь играть в кости?

Вэй кивнул: они с Шань Феном не раз наблюдали за игрой взрослых.

— Тогда бросай.

Церемониймейстер протянул ему узорчатый медный стаканчик с двумя костяшками.

Мальчик начал уже трясти стаканчик перед броском, но Хан Хо его остановил:

— Погоди! Нельзя играть без ставки, а у тебя ничего нет. — Он помолчал, делая вид, что думает, и сказал: — Тогда сыграй на сестру. Не бог весть что, но больше тебе предложить нечего. А я поставлю вот это.

Хан Хо снял с пальца перстень с массивным рубином:

— Ставки, конечно, неравные, но сегодня я щедрый.

Перепуганный Вэй застыл на месте, в тишине раздавался только плач его сестры, которую крепко держали стражники. Внук губернатора встряхнул мальчишку:

— Давай шевелись, а не то прикажу вспороть живот девке, чтобы в этой убогой деревне было хоть какое-то развлечение.

Вэй бросил. Церемониймейстер вслух назвал результат: максимальный. Хан Хо улыбнулся:

— Играем до трех бросков.

Внук губернатора бросил, и у него тоже выпал максимум. В решающем броске у Вэя выпало семь, у Хан Хо три, но он и тут не растерялся: