Салливан что-то высчитывал на старом конверте. Потом приподнял сундук. Инспектор Бриггс смотрел на него и молчал.

— Тяжелый, — заметил Салливан.

— И вот еще что, — сказала Маргарет. — Я уверена, что мистер Льюис согласится со мной. И семья тоже. Я бы хотела, чтобы деньги были снова положены в банк. Прямо сегодня. Под присмотром полиции. В Первый национальный банк. И деньги нужно пересчитать.

Сказав это, она вышла из комнаты. Вскоре за ней последовал Джонни со своим чемоданом. Остальные остались в комнате, закрыв дверь. Поэтому только после выхода вечерних газет жители Полумесяца узнали, что относить в банк было нечего: почти все деньги пропали, а в конвертах вместо денег лежали старые газеты. Что касается золота, то в мешках его не было. Вместо золота лежали свинцовые грузики, используемые портными, чтобы подол юбки или низ жакета не задирались, а плавно свисали.

Именно такие грузики использовала мисс Мейми, когда шила для жителей Полумесяца не слишком модные платья. Все мы тоже покупали такие грузики и клали их в вазы для цветов или цветочные горшки, чтобы их не опрокидывал ветер.

Но в то утро я ничего об этом не знала. Я вернулась домой, будучи уверенной, что все в порядке и что нет никакой необходимости выполнять поручение Джорджа Тэлбота и искать золото, зарытое на ничейной земле. И это было прекрасно, потому что, когда у мамы болит голова, она бывает очень капризной. Я провела остаток утра, прикладывая к ее лбу холодную мокрую тряпку, потому что мы не пользуемся резиновыми пузырями.

В два часа дня доктор Армстронг, обслуживающий жителей Полумесяца, поднялся наверх, чтобы посмотреть, в каком состоянии находится мама. Но перед этим он пошел за мной в библиотеку, и я заметила, что он чем-то обеспокоен и выглядит так, как будто не спал всю ночь.

— Дела очень плохи, Лу, — заметил он. — С какой стороны ни смотри. Весь Полумесяц в ужасном положении.

— Я ничего не понимаю. Что вы хотите сказать?

— По-моему, понять нетрудно, — возразил он мне несколько возмущенно. — Это какая-то неврастения, даже психоз. Вот в чем дело. Кроме вас и Веллингтонов, хотя Хелен тоже ведет себя не совсем так, как следует, здесь нет ни одного нормального человека. В результате обстоятельств, врожденных данных, удаленности от внешнего мира и вообще Бог знает чего этот ваш район Полумесяца превратился в психдиспансер!

— Мы действительно оказались отрезанными от остального мира, — согласилась я.

— Отрезаны! Посмотрите на миссис Тэлбот! Эта ее мания запирать все двери! А Лидия? Она на грани сумасшествия. А миссис Дэлтон? А ваша мать? Разве это нормально носить глубокий траур и отречься от мира потому, что двадцать лет назад она потеряла мужа? Может быть, она чувствует себя виноватой в его смерти? Половина женщин или в трауре, или чувствуют угрызения совести, или пытаются драматизировать свою судьбу!

Тут он опомнился, понял, что говорит лишнее, и стал довольно неуклюже извиняться.

— Я не имею в виду вашу мать, конечно. Она просто пытается избегать общения. Люди, светская жизнь нагоняют на нее скуку, и она бежит от них. Но возьмем Ланкастеров. Маргарет как-то удается оставаться нормальной. Она ведет свою жизнь вне Полумесяца. А вот Эмили год или два находится на грани нервного расстройства. Даже мистер Ланкастер вот уже год живет в постоянном напряжении. А теперь еще это несчастье! Я в замешательстве, Лу. Здесь что-то произойдет, не сомневаюсь в этом! Вот уже десять лет, как я лечу вас, и уже сказал, что о вас думаю!

Он был довольно молодым человеком с худым и усталым лицом. У него была привычка постукивать пальцами по саквояжу, когда он разговаривал.

— Что вы имеете в виду, доктор, когда говорите, что что-то произойдет?

— Откуда я знаю? Кричите, визжите, делайте глупости, бегите отсюда, только не сходите с ума!

После этого он поднялся к маме в спальню. Но в дверях библиотеки остановился и спросил:

— Вы нашли мистера Ланкастера в библиотеке, ведь так? Как он вел себя, узнав о смерти жены?

— Он был в шоке, говорил очень мало, выглядел слабым. Он спросил у Эмили, правда ли, что это она первой увидела, что мать убита. А потом спросил, посмотрел ли кто-либо под кровать.

— А кто в это время был в библиотеке?

— Обе сестры.

— Значит, шок был не так уж силен, если он подумал о деньгах! А что сестры? Как они прореагировали на это?

— Эмили была в истерике. Маргарет — спокойна. Мне показалось, что она злилась на Эмили за то, что та вела себя так. Вот и все, что могу сказать.

— Иными словами, они вели себя так, как и должны были в соответствии со своим темпераментом.

— Видимо, да. Я сама была очень взволнована.

Когда через некоторое время я закрывала за ним дверь, он довольно загадочно сообщил мне, что дал маме успокоительное и что теперь практически почти все жители Полумесяца начинены лекарствами. Он добавил, что не дал успокоительного Хелен Веллингтон только потому, что ее нет дома.

— Хотя я считаю, — сказал он, — что она-то здесь должна быть. Сейчас не то время, чтобы полиция узнала о том, что жена Джима ушла от него. Они ведь не знают, что это вошло у нее в привычку, и могут неправильно истолковать ее поступок!