— Хочет, чтобы я ему царского резидента в Крыму сдал. И за это обещает нам с тобой пропуск в Стамбул.

— Нам?

— Да. Он и тебя отпустит, ежели я ему все скажу.

— Вона как! — вскричал Мятелев. — Не врет, думаешь?

— Федор!

— А чего? Я и не чаял возможности вырваться отсюда уже.

— Не думаешь ли ты, что я предам моего государя?

Мятелев спохватился. И вправду подземный каземат сделал с ним что-то странное. И сейчас он подумал не о судьбе царского резидента в Бахчисарае, но только о себе лично….

Киев: ставка боярина Шереметева

Боярин Шереметев после поражения русской армии под Конотопом быстро стал подниматься вверх, и царь назначил его одним из командующих своими силами в Украине.

Алексей Михайлович требовал побед, ибо эта война порядком уже истощила силы Московского государства. Казна пустела, и росли налоги. Крестьяне бежали от своих помещиков на вольные земли за Урал и на Дон. По дорогам шалили тати и грабили купцов. То и дело в разные местах царства обездоленные поднимали восстания против воевод и бояр.

Шереметев горел желанием доказать царю свою преданность и был готов разить врагов без всякой жалости. Он мало советовался с другими воеводами и сам выработал план будущей кампании. Возражений боярин не терпел и угрожал воеводам, что если его не станут слушать, он донесет в Москву об измене.

После образования Приказа тайных дел бояре боялись обвинения в измене, и эта мера подействовала. Но не на всех. Начальник стрелецкого гарнизона в Киеве молодой князь Юрий Барятинский часто ругался с Шереметевым и их споры едва не доходили до сабель.

— Я, — говорил Барятинский. — Верный для государя человек! И за его величество готов голову сложить! Кто посмеет мне бросить обвинение в низменных делах?

Полный боярин Шереметев был в прошлом хорошим воином, но в последнее время заметно отяжелел и стал неповоротлив. Хотя руку имел тяжелую.

Князь Барятинский был наоборот молод, строен и необычайно подвижен. Опыта боевого имел мало и за то Шереметев постоянно корил его. Все знали князя Юрия как книжника читавшего многие военные трактаты. Он изучал войны древности и его отцу целого состояния стоили книги по военному делу.

Вот и сейчас он развернул перед Шереметевым и воеводами карту земель Войска Запорожского и пытался доказать что боярин не прав.

— Наше положение уязвимо, — говорил Барятинский. — И не стоит нам повторять ошибок князя Пожарского. Всем памятен его печальный пример. Он под Конотопом на себя токмо понадеялся.

— Снова яйца учат курицу, — ответил Шереметев. — Ты князь, сколь ден в войске?

— Ты про что боярин? — насупился Барятинский.

— Я годов поболее государю великому служу, чем ты ден, князинька. Рано тебе меня учить. Поживи с мое.

— Дак года, воевода, не всегда приводят к мудрости.

— Что? — Шереметев вскипел, услышав дерзость. — Мне государь наш царь и великий князь Всея Руси войско доверил! Мне! Поляки сейчас слабы. Литовцы такоже. Татары когда еще удар по нам нанесут. Турки только собираются.

— Но наши лазутчики доносят, что Ян-Казимир заключил мир со шведами и все силы бросит на нас, — возразил Барятинский. — А в союзе с татарами они вдвое сильнее нас.

— Хан не особо стремиться воевать с нами, — поддержал Шереметева воевода князь Хованский. — Он в прошлый раз не стремился к тому, чтобы усиливать поляков.

— Но султан принудит его! — Барятинский обернулся к Хованскому.

Князь Иван Андреевич Хованский был также молод, но своего мнения как Барятинский не имело, и с трудами военных историков никогда не знакомился. Он во всем поддерживал боярина Шереметева.

— Ты князь Юрий стрельцами киевскими командовать поставлен? Так? — задал вопрос Шереметев.

— Так! — согласился Барятинский.

— Вот и блюди город Киев. А мы сами с армией государевой сладим. И не нужно нам на бумаге стрелы рисовать.

— С нами войска гетмана Хмельницкого выступят. Рада в Переяславле уже собралась! Гетман Юрий нам верен, — заявил Хованский. — А у него почти 20 тысяч хорошего войска. Да с такими силами мы Варшаву возьмем и принудим короля Яна-Казимира себя вассалом государя Алексея Михайловича признать!

— Уж больно ты скор, князь, — вмешался в разговор воевода Ляпунов. — С поляками не сражался еще, а Варшаву уже взял.