А те — многоморды, а те — многоглавы,

А эти — плешивы, а эти — кудрявы.

Порода у тех обозначилась птичья,

У этих — различных животных обличья.

Здесь были подобья собачьи, кабаньи,

Медвежьи, верблюжьи, кошачьи, бараньи,

Коровьи, тигриные и обезьяньи,

Змеиные — в жутком и грозном сверканье,

Шакальи, и конские, и крокодильи,

И волчьи, в которых бесилось насилье!

Одни — словно львы, а другие — дельфины,

У тех — голубей или соек личины,

Здесь — помесь акулы с китом-великаном,

Там — помесь морской черепахи с бакланом.

Одни — рукоухи, другие — стобрюхи,

А третьи — как будто бесплотные духи,

Те — раковинами казались: и морды

И уши — как раковины, да и твердый

Покров, как у раковин, и в изобилье

Их пенье лилось, будто в них затрубили.

Вон те — безголовы, безглазы и немы,

На этих — тиары, на тех — диадемы,

На третьих — тюрбаны, гирлянды живые

И лотосы белые и голубые.

Те — обликом грубы, а те — светлолики,

А те — пятизубы, а те — трехъязыки,

В руках у них палицы, луки и копья,

И всюду — подобья, подобья, подобья!

Весь мир оглушая и воплем и визгом,

Один — с булавой, а другой — с грозным диском,

Все с хохотом, с грохотом, с плясом и топом,-

Они приближались к воителю скопом,

Желая вселить в Ашваттхамана гордость,

Узнать его мощь, испытать его твердость,

Приблизиться к грозному Шиве вплотную,

Увидеть резню или схватку ночную.

Чудовищ толпа надвигалась густая,

Все три мироздания в страх повергая,

Сверкали их стрелы, трезубцы и пики.-

Однако не дрогнул сын Дроны великий.

Сей лучник, на воина-бога похожий,

Чьи пальцы обтянуты ящериц кожей,

Не думал о чудищах, сильных во гневе:

Он сам себя в жертву принес Махадеве!

Стал жертвенным пламенем лук драгоценный,

А острые стрелы — травою священной,

А сам, всем своим существом, всем деяньем

Для Шивы он жертвенным стал возлияньем!

Увидев того, кто, воздев свои руки,

Бестрепетно ждал с этим миром разлуки,

Кто богу с трезубцем, на воинском поле,

Обрек себя в жертву по собственной воле,-

Сказал с еле зримой улыбкою Шива:

"Мне Кришна служил хорошо, терпеливо,

Свершил для меня много славных деяний,

Всех честных, безгрешных мне Кришна желанней.

Тебя испытал я, его почитая,

Сокрытье панчалов содеяла майя,

Но так как безжалостно Время к панчалам,

Пусть ночь эта будет их смерти началом!"

Так Шива сказал, — и вошел в его тело,

И меч ему дал, и земля загудела.

И, Шиву приняв в свое тело, сын Дроны

Тогда воссиял, изнутри озаренный.

Отныне он стал всемогущим в сраженье,

Приняв излученное богом свеченье.

За ним устремились, рождаясь двояко,

Незримые твари и детища мрака.

К становью врагов приближался он смело,

Как Шива, который вошел в его тело!

Заснул ратный стан, от сражений усталый.

Бесстрашно, доверчиво спали панчалы.

Во мраке вступил Ашваттхаман бесшумно

В шатер, где на ложе лежал Дхриштадьюмна,-

На нем покрывало, весьма дорогое,

И сладостно пахли сандал и алоэ.

Тот раджа лежал, тишиной окруженный,-

Ногою толкнул его грубо сын Дроны.

Проснулся властитель, ударом разбужен.

Могучий в сраженье, он был безоружен!