С короткими передышками они шли всю ночь и на рассвете в приречной березовой рощице увидели вооруженных людей. Вернее, сначала их, пятерых, увидели и окликнули: «Кто идёт?» Это был отряд в полсотни человек, сколоченный из окруженцев, с двумя ручными «дегтярями», минометом и лошадью, тащившей на простой крестьянской повозке ящики с боеприпасами. Люди были из разных частей, чуть ли не треть имела в петлицах треугольнички и кубики — младший и средний комсостав. Командовал ими старший по званию и возрасту, с седыми висками, интеллигентного вида комбат. Приказания он отдавал негромким, каким-то штатским голосом, обращался на «вы».

Командир взвода связи, под началом которого Никифор служил более месяца, тоже иногда обращался на «вы» к солдатам, но лишь в официальном порядке и когда делал разнос. Если уж завыкал, то жди нагоняя, крика, ругани. А этот говорил на «вы» всегда и со всеми. У Никифора спросил: «Хотите вместе с нами прорываться к своим?» А мог бы не спрашивать, просто приказать. Говорили, он из бывших царских офицеров, до войны работал инженером на каком-то крупном заводе и был мобилизован из запаса первой очереди. Откуда эти сведения — бог ведает. Вполне возможно, и выдумали. Когда не знают, выдумывают. Особенно, если сталкиваются с чем-нибудь непривычным.

Несмотря на негромкий голос и штатскую внешность комбата, слушались его беспрекословно, приказания выполняли старательно. Осторожно и словно бы не очень спеша, вывел он отряд к линии фронта, пересекли ее без всяких происшествий, без боя, потому что немцы и наши еще не успели закопаться в землю — линия фронта была прерывистой, подвижной, не установившейся окончательно.

Отходят на восток войска. Чем ближе к Днепру, тем чаще слышатся разговоры, что на этом большом водном рубеже прекратится отступление. Сама природа подготовила преграду немецким танкам.

Колонна, в которой шагал Никифор, на подходе к Днепру пересекла подготавливаемую оборонительную полосу. Покуда хватал глаз, в обе стороны от шоссе тянулся глубокий противотанковый ров, перед ним и за ним городского обличья девчата рыли окопы полного профиля.

— Эй, чернявая! — крикнули из колонны. — Далеко ли до Днепра?

Несколько девушек распрямили спины, не выпуская из рук лопат. Ответила не чернявая, а скорей белявая, которая была ближе:

— Та ни. К вечеру побачите Днипро.

— Ходим с нами, кохана!

— Мамка не велить! — в тон ответила девушка, и девичья компания прыснула смехом.

Бойцы, миновав укрепрайон, заметно повеселели. Окопы спешили закончить — значит, здесь думают обороняться. Отделенный, шагавший впереди Никифора, высказал догадку:

— Основная оборона — на Днепре. Тут предполье. Чтобы дать возможность основным силам спокойно переправиться через Днепр.

— Вумный ты, как вутка, — сказал кто-то и на лицах зацвели давно не виденные Никифором улыбки.

Им предназначалось переправляться через Днепр, а здесь в обороне будут другие. И это тоже вызывало немного эгоистическую, но вполне оправданную радость. Многие побывали в окружении, хлебнули лиха, испытали на себе ужас танковых атак — теперь им отводилось место за Днепром, как за крепостной стеной. Там тоже, понятно, не сахар, но по крайней мере не надо опасаться танков. А здесь, в предполье, пускай повоюют новенькие.

Подвода с женщиной из Балты, приотставшая, когда пересекали укрепрайон, вновь заскрипела, застучала колесами рядом с Никифором. Девочка не играла тряпичной куклой и не спала, а скучливым взглядом смотрела поверх голов. В солдатском мешке Никифора лежал завернутый в газету кусочек шоколадки, несколько долек шоколада изредка, по довоенным правилам, выдавали некурящим вместо махорки. На ходу Никифор снял вещмешок, развязал петлю лямок и протянул шоколадку девочке. Та посмотрела и отвернулась с накуксившимся лицом: вот-вот заплачет.

— Вже ж захворала, чи шо? — женщина обеспокоенно дотронулась до лба девочки. И сама взяла у Никифора шоколад — отказываться от такого угощения было бы грех. Поблагодарила:

— Дьякую!

Неподалеку в колонне запели. Молодой ломкий тенорок выводил на маршеобразпый мотив, в такт шагу:

Игривые слова песенки выдавали ее опереточное происхождение и не вязались с обстановкой Но в них, как и в голосе певца, звучали надежда и бодрость.

Откуда-то сзади донеслось и волной прокатилось по колонне:

— Воздух!.. Воздух!

Шоссе быстро опустело. По обе стороны от него разбегались в поле люди, грохотали по рытвинам телеги, теряя добро. Самолеты пролетели мимо, словно бы и не заметив войска на марше. Бойцы возвращались к шоссе, смущенно отряхивая одежду, и, как всегда в таких случаях, перебрасывались грубоватыми шуточками.