Он полез в бушлат, отдал ему «лимонку».

— Пользоваться умеешь? Граната Ф-1 называется. Вот это колечко выдергиваешь, бросаешь из укрытия. Не спрятался, сам попал под осколки. Сильная граната, на двести метров бьет… Тебя как зовут?

Руслан назвался.

— Я меня Шамалом. Давай так. Раз ты без оружия, приставим к кому-нибудь вторым номером…

Пулеметчик оторвался от чистки, махнул по лбу тыльной стороной ладони, оставляя грязный след.

— Давай его ко мне, Шамал. Подсумки таскать некому.

Старший сержант не ответил. Потом хитро улыбнулся, кончики черных, как смоль, усов, поползли вверх.

— Будешь с Каримом…

Снайпер приподнялся и попытался воспротивиться, но Шамал не терпя пререкательств, рыкнул:

— Я сказал!

Руслан прошел к скамейке, кто-то пододвинулся, давая ему место. Карим, не обращая внимания на новичка, обматывал лейкопластырем винтовку.

— «Ангел», ответь «Барсу», — заговорила японская рация, которую держал в руке Шамал. — «Ангел» — «Барсу», прием…

— На связи, — отозвался Шамал и поднес рацию к уху.

— «Ангел», передвигайтесь в квадрат «пять», занимайте оборону. Квадрат «пять». Как приняли меня, прием?

— Вас понял. Выдвигаемся.

Закончив радиообмен, бывший старший сержант вытянул из голенища ялового сапога сложенную карту, развернул, выискивая на ней указанный квадрат.

— Октябрьский район, — произнес он задумчиво. — Значит, начинается.

Гурьбой, ничем не напоминающей воинское подразделение, они высыпали на проспект Победы. Движения почти не было. Изредка на скорости проносились легковушки, на противоположной стороне, толкая впереди тележку с пожитками, плелась семья беженцев.

— На, — покосившись на шагающего впереди Шамала, снайпер всучил второму номеру железную коробку с пластмассовой ручкой. — Только не шарахни обо что-нибудь.

— А что там, стекло?

— Ночной прицел.

До указанного района пешком около часа ходьбы, но время не ждало. Было около трех часов по полудню, солнце, висевшее над горами, уже багровело, и совсем скоро оно закатится за хребты, отдавая город во власть сумерек. А им предстояло еще определиться на местности, подготовить позиции. Кто знает, быть может, именно сегодня пробьет час «Ч», и русские снова бросят танки в город?

Из-под железнодорожного моста выехал бортовой Камаз. Шамал вышел на проспект и требовательно повел рукой, словно в былое время останавливал для проверки нерадивого водителя.

Грузовик затормозил. Запрыгнув на подножку, Шамал приоткрыл дверь, о чем-то договариваясь с шофером. Повернувшись вполоборота к отряду, зычно крикнул:

— Нохчи, садитесь!

Торопясь и помогая друг другу взобраться в высокий кузов, они кое-как разместились. Карим застучал по кабине, крикнул водителю:

— Поехали.

Камаз толчком тронулся, выдохнув облако солярочной гари.

Руслан отсутствующе смотрел на пустую, проплывающую мимо улицу, не думая ни о чем. Сердце его переполняла тоска. Тоска не по тому неизвестному будущему, какое ожидало его и людей, ехавших вместе с ним. Рассудок не хотел мириться с гибелью родителей, и хотя он сам, своими руками, похоронил во дворе дома мать, не верилось, что больше ее никогда не увидит, не услышит ее вкрадчивого голоса…

Они ему за все ответят, за ставший чужим город, за бросивших нажитое, спасающих себя и своих детей женщин и мужчин, что до последнего сидели на чемоданах, и теперь в спешке покидают Грозный, за кровь матери, и за отца, которого он не смог даже по-человечески погрести.

Словно в насмешку над его мыслями, в воздухе совсем низко пролетел штурмовик, то ли выискивая цель, то ли совершая разведывательный облет.

Выругавшись, Карим сорвал с оптического прицела чехол, загнал патрон и вскинул винтовку, ловя в перекрестие серебристый зализанный фюзеляж. Не секрет, что на таком удалении бронированным плоскостям самолета его пули, что слону дробина, но он жал и жал на спусковой крючок, ощущая толчок в плечо после каждого выстрела до тех пор, пока в магазине не иссякли патроны.

А штурмовик описал дугу и ушел к востоку, стремительно растаяв в прозрачном небе.

Свернув с проспекта, грузовик проехал застроенный современными девятиэтажками жилой массив, поднырнул под изогнутым дугой газопроводом, въезжая на узкую улочку. С боков потянулись частные дома под позеленевшими шиферными крышами, сараи и гаражи, забрехали за заборами собаки.

Миновав два или три похожих, как братья-близнецы, квартала, впереди завиднелся просвет. Там протирался заснеженный пустырь, и где-то на этом пустыре, не так уж и далеко, располагались сейчас осаждающие город войска.