– Насчет всех сказать трудно, – заговорила Юрун, – но основная часть точно возобновила движение.

– Значит, двинемся вперед и мы, – подвел итог Потап. – Но на всякий случай обойдем ловушку.

– Больше чем на километр в сторону уходить нельзя, иначе потеряем нить, – предупредил Глеб.

– Чего потеряете? – удивился Потап.

– Э… След потеряем… В смысле нить следов, – завилял Шебай.

Я хмыкнул, но промолчал. Зато, как ни странно, заговорил Илюха Кочкин. Запинаясь на каждом слове, он промямлил:

– Мы что же, оставим его там?

– Кого и где? – не понял Шебай.

– Ну… того пленника… приманку… Разве мы не должны его спасти?

Потап смерил оборзевшего салагу недовольным взглядом:

– Кто, интересно, дал тебе слово, рядовой?

Кочкин залился трогательным румянцем:

– Виноват, товарищ майор.

– Это точно, – проворчал Потап. – Виноват и будешь наказан.

– Отдай мальца на перевоспитание мне, – попросил я. – Нам же надо разведать пути обхода. Вот мы с ним вдвоем на разведку и сходим.

Если Потап и удивился просьбе, то виду не подал. Зато Илюха посмотрел на меня как на врага народа. Видать, возомнил, что сейчас начнется махровая дедовщина с «пробиваниями в душу» и прочими издевательствами.

– Рядовой Кочкин, – окликнул Потап.

– Я!

– Поступаешь в распоряжение Бедуина.

– Есть…

– Меха с собой возьмите, – добавил Потап, – а то как бы еще на какого поводыря не нарваться. И не забудьте: режим радиомолчания.

Я кивнул. Действительно, если ловушку устроили люди, то незачем выдавать себя переговорами в эфире.

Прежде чем идти в разведку, я отозвал в сторонку нашего санинструктора и тихонько изложил ему свою просьбу.

– Зачем тебе это? – вытаращил глаза он.

– Долго объяснять. Но мне и вправду позарез нужно.

Егерь пожал плечами, но протянул мне то, что я просил.

Поле простиралось больше чем на километр в обе стороны. Но справа местность немного уходила вниз. Наверняка там болото, возможно с топями, зато есть какая-никакая растительность выше пояса – заросли ивняка, которые худо-бедно спрячут нас от вражьих глаз.

– Пройдем километр в ту сторону по Ведьминому лесу, а потом выйдем на поле, – предложил Механик.

– Принимается. Ты идешь ведущим, Кочкин вторым, я замыкаю.

Механик хмыкнул. Я хотел посмотреть, какой из него бродяга, и наемник отлично понял это. Правда, километр – расстояние недостаточное, чтобы понять, кто чего стоит, но надо же с чего-то начинать.

Кстати, Илюху Кочкина тоже ждало испытание, я для того и взял его с собой…

Механик шел вперед уверенно и осторожно. Аномалий, правда, на нашем пути пока не встречалось, разве что мелькнула в отдалении слабенькая «Морозка» – ее силы хватило, чтобы заморозить один куст шиповника, а на соседнюю лиственницу запала уже не осталось.

Я внимательно оглядывался по сторонам, разыскивая одну полезную штуковину. Обычно в Ведьмином лесу их полно, но нам, как назло, пока не встретилось ни одной. Наконец у корней ничем ни примечательной лиственницы среди лишайника я заметил то, что искал…

– Мех, стой!

– Чего там? Аномалия? – Механик тут же встал как вкопанный, напряженно рыская взглядом перед собой.

– Нет, все нормально. Мне надо снарягу поправить, ремень разболтался, – соврал я, снял рюкзак и сел на поваленное дерево.

Механик пожал плечами и устроился чуть поодаль на этом же стволе. Кочкин присел рядом на корточки, достал флягу и хотел хлебнуть воды. Мех неодобрительно покачал головой:

– Не пей. Потерпи до дневки. Если совсем невтерпеж, рот ополосни и выплюнь. Или камешек гладкий найди и в рот положи.

– Почему? – не понял Илья.

– Во время движения пить не стоит. Потеть начнешь, затем просквозит на ветру. Опять же вспотеешь – потеряешь воду, снова пить захочется. Замкнутый круг. Пусть лучше организм привыкает экономить жидкость. Если его не баловать, он скоро в нужный режим войдет: не будет ни потеть, ни жажду ощущать. Человеческий организм – это вообще очень сбалансированная штука, надо только уметь им правильно пользоваться.

– Вы так говорите, словно о приборе каком. Или о механизме, – хмыкнул Илья.

– А это и есть биомеханизм. Если разобраться, совершенная штука. Вот только инструкция к ней не прилагается. Поэтому всякие уроды с мозгами дебилов портят его. Водку жрут без меры, печень гробят, почки опускают. Сердце от непомерных нагрузок подсаживают. Легкие никотином убивают. Короче, сами себя гробят, козлы.

– Уроды-дебилы-козлы – это люди что ли? – уточнил я.

– А кто же еще? – с горьким сарказмом отозвался Механик. – Ну ладно, они других не жалеют, мочат почем зря, это я еще могу понять. Но гробить самих себя… Одно слово, козлы!