Обычного типаих было семейство,картин и портьерпрописные тона;их жизньповторяласьи длиласьсовместно,как в зеркале — зеркало,в стену — стена.Такие же тучиклубились над нею,такие ж обычаи,правила,дни.Хоть мальчик былсдержанней и холоднее,но вместеот всех отличались они —правдивостью, что ли,и резкостью вкуса,упорством характера,ясностью глаз,уменьем на вещине взглядывать куцо,не ставитьна жизненном почеркеклякс.Бездонный провал Империи,собор,засосанный тиной;на седлахи на подпоркахкачающийся закон,и — вздыбленныйМедный Всадник…Такую они картинувседневно,ежеминутномогли наблюдать из окон…И девочка вырослав девушку.По складу схоживо многом, —лишь глаз ее круглыхи карихбольней по коже ожог…В четырнадцать летсовместноони покончилис богом.И мальчиксреди одноклассниковвел марксистский кружок.Листки календарныеникли…Из девушки вырослаженщина.Вкус к жизни,к ее сердцевине,был пробкой притерт,как духи.Они сообща ненавиделичинушествои военщину.Но что же любить прикажете?Себя лишь самихда стихи?Она би на баррикады —не дрогнула,и под сводыугрюмого равелина…Но не было баррикад.Единственной баррикадой —дымившие далью заводысвинцовым грузом привычекот них отделяларека.Они полюбили друг друга.Но рознос родною рукойобручилась рука.Она егонавеки —яростно,грозно,а он ее —разумно,ясно,слегка.И это взаимноеразновесье,молекул и атомоввзвихренный ход,грозилрассверкатьсясмертельною вестьютому,кто под тучу их крышивзойдет.Что с ними случилось?Общественный обручне смог уже сдерживатьбочку без дна:семьи не устроишь,судьбы не задобришь,когда в нейнепрочная клепка видна.И эти,любившие с детства друг друга, —век раньше —и не было б лучше жены,и не было б мужа чудесней, —из кругаим сродноговыбитыи обречены!И городбездонных пучиви проваловнад ними —как призрак —маячил и стыл;и мелкою зыбьюНева целовалаегоразведенные на ночьмосты.
ЦЕНТР И ОКРАИНЫ
Так вот и буду
в Летном саду
пить мой утренний кофе.
Маяковский, «Человек»
Вот каким былэтот город.Чопорныйи надменный.Городхолодных взглядов,кариатид,дворцов.Город казенных складов,чувстви монеты разменной,где гробовщик надумалв гости созватьмертвецов.Город —кусок Европы,выхоленный,бесстыжий,камнемна сердце легший,камнем —на грудь страны.Город,в котором выжить —значило то же,что — выжать,где проживешь — без славыи пропадешь — без вины.Хмурый,на Финском взморье,тесанныйзорким зодчим,полный химер и бредней,тонких сукон и питей.Городпрямых проспектов,не исключавших,впрочем,самых косыхдушонок,самых кривыхпутей.Выверенный впервыев точности астролябий,выметнувший в туманывзлет корабельных ростр;выпяленныйдвуглавыйв небе —орел остролапый,выметнувшийся над миромв полный петровский рост.Вот по таким проспектамокаменелой славы,оледенелой речи,выправки неживойшелне согласный нектос выспренностью державы,будущего разведчик,времени сторожевой…Искрилисьи сверкаливспышки витринв туманесловно хотели вызнать,выведать на свету, —сколько у васв запасе,сколько у васв кармане,сколько у васпылаетрадужных на счету?Рифмы его сверкалиглубьюбездонных граней.Мысли металисьдичьюнеприрученных строк.Будущего виденья,четче, чем на экране,требовали ускоритьсвой наступавший срок.Тотчас при появленьевысчитан и расчислен,скупщиками валютыв чем бы душа ни жива,в чем бы ни бились мысли —продано будет кому-то,пущено на подкладку,банты и кружева.Как бы его обставить,как бы его обжулить,как бы его освоить,выкроить,утрясти?Пасть на него раззявить,глаз на него сощурить,выгоду —тем утроить, —этим — на нет свести?Людина Петроградскоймало стихов читали,разве что песняльнулак Выборгской стороне…Времени было —толькочтоб обточить деталида от хозяйских штрафовзлобутопить в вине.Если жтеснило душугоречью стародавней, —выходы находилисьв слове крутом, своем.Хором летели в небосаратовские «страданья».«Сами себе сложили,сами себе споем!»Он их расслышал сразу,эти огромныев маломжанреслова и чувства,стиснутые взаперти.Он облучал их глазом,крылья ртом расправлял им,только не знал —от Нарвской,с Выборгской ль подойти?Нет! — он решил. —По центрусразу ударить.В темя —силою небывалыхслов, представлений, чувств.Плохо искать в искусствеприбыльпроцент к проценту.Крупному разговорусразу за них научусь!Эти — его не знали.Тусклое было время,мало в оконце свету.Как ему цену дашь?Трется промежду темив кофте желтого цвету,дышит,чегой-то пишет, —барская, видно, блажь.Некогда объясняться!Выиграть темп — и в гущу!…Вздыбилось.…Флаги.…Смеяться.Взрывом — осколки слов!..Вот как он очутилсямежду жующихи лгущих,чмокающих тунеядцев,тысячных наглецов.Литературной биржей,биржи большой помельче,был ресторанчик «Вена»,пишущих лиц притон,смесью цинизмас желчьювас обжигавший мгновенно,всемзаписным талантампередававший тон.Входит:«Привет, арапы!»Пальцев сжимают кончик,хором:«Ура! За здравье!Шел разговор о вас.Нам бы у вас пора бывыудить фельетончик,мы бы немедлявам бывыписали аванс».Так на корню закупаясоду,поташ,галеты,гениев и гранаты,нежность и рыбий клей,чавкала туша тупая,переводяна котлетывсе,что имеет ценудля большинства людей.А у неголишь — кофтыяркость,да ясность взгляда,да еще —точно из тучинизко плывущий гром.Черт его знает, впрочем…Может,и это надо?Купим на всякий случай.Вдругнаживешь на нем?
