Такой разговор,может, в жизни и не был;лишь взглядов обменда сердец перебой.Но старую землюпод новое небоони покляласьперекрыть над собой.Маяковский любилВелимира, как правду,ни пред кемне складывающуюся пополам.Он ему доверял,словно старшему брату,уводившему за рукувдаль, по полям.Он вспоминал о нем,беспокоился,когда Хлебниковпропадал по годам:«Где же Витя?Не пропал бы под поездом!Оборвался, наверное,оголодал!»А Хлебников шел по Россиинеузнанный,костюм себе выкроивиз мешков,сам —поездс точеными рифмами-грузамипо стрелкамсочувствий,толкови смешков.Он до пустыни Иранадонашивалчистый и радостныйзвучности груз,и люди,не знавшие говора нашего,его величалиДервиш-урус.Он шел,как будто земли не касаясь,не думая,в чем приготовить обед,ни стужи,ни голода не опасаясь,сквозь чащулюдских неурядиц и бед.Бывало, его облекут,как младенца,в добротную шубу,в калоши,и вотнеделя пройдет и —куда это денется:опять — Достоевского «Идиот»!Устроят на место,на службу пайковую:ну, кажется, естьи доход и почет.И вдругзамечаешь фигуру знакомую:идет,и капель ему щеки сечет.Идет и теребитот пуговиц ниточки;и взгляда не встретишьмудрей и ясней…Возьмешь остановишь:«Куда же вы, Витечка?»«Туда, —отмахнется, —навстречу весне!»Попробуйте вот,приручите, приштопайте,поставьте на местобродячую тень:он чуялв своем безошибочном опытету свежесть,что в ноздри вбираетолень.Он ненавиделфальшь и ложь,искусственных чувствоболочку,ему, бывало, —вынь да положьна столхрустальную строчку.Он был Маяковскоголучший учительи школьную дверь запахнулнавсегда…А вы — в эту дверьнапирайте,стучите,чтоб не потерятьдорогого следа!
ОСИНОЕ ГНЕЗДО
…Желаю
видеть в лицо,
кому это
я
попутчик?!
Маяковский, «Город»
К этому временисходится всё —все нитии все узлы.Опять обозначилсяжирный кусоки вин моревой разлив.У множествасердце было открытои только рубахой защищено.А мелочьтеснилась опять у корытабогатств, привилегий,наживы, чинов.Уже прогремел монолог«О дряни»…На месяцпоставив себя за станки,в партийныеначали метитьдворянекакие-то маменькины сынки.По книжке рабочейотметив зарплатуи личико постноскрививши свое, —они добывалисекретно,по блату,особо ответственный,жирный паек.Они отъедались,тучнели,лоснились;кто косо смотрел на них —брали в тиски;и им по ночамв сновидениях снилисьеще более лакомыекуски.Они торопились,тревожась попасться;они заполнялисобой этажи;они накоплялидля боязапасывалюты и наглости,жира и лжи.У партиибыло заботы —сверх меры,проблем неотложных —невпроворот!..Металисьтревожно милиционерыза валютчикамиу Ильинских воротА те,притаившисьза шторками в доме,глядели,когда эти беды минут;их папа,нахохлясь,сидел в Концесскомеи ждал для сигналаудобных минут.От них,ограниченных,самовлюбленных,мечтавших фортунуза хвост повернуть, —вся в мелких словечках,ужимках, уклонах,ползла непролазнаяслякоть и муть.Москвабыла занесена снегамидискуссий, споров,сделок и торгов;Москвабыла заслежена шагамикуда-то торопившихсяврагов.Шаги петляли,путались,ветвились,завертывая за уголв тупик,задерживались у каких-токрылец,и вновь мелькалподнятый воротник.Тогда-тои возник в литературес цитатою луженойна губах,с кошачьим сердцем,но в телячьей шкуре,литературный гангстерАвербах.Он лысинузавел себе с подростков;он так усердно тер ее рукой,чтоб всем внушить,что мир —пустой и плоский,что молодости —нету никакой.Он черта соблазнил,в себя уверя б:в значительностисвоего мирка.И вскореэтот оголенный черепнад всей литературойзасверкал.Он шайку подобрал себеумелоиз тех,которым нечего терять;он ход им дал,дал слово ими дело;он лысину учил их потирать.Одних — задабривая,а других — пугая,он все искусство взялпод свой надзор;и РАПП, и АХР,и несказаль другаяполезлиизо всех щелей и нор.Расчет был прост:на случай поворота,когда их штабстрану в дугу согнет, —в искусствеих муштрованная ротанаправо иль налево отшагнет.Но как же с Маяковским?Эту птицуне обойтини прямиком,ни вкось:всю жадностьненасытных аппетитцевиспортит,ставши в горле,эта кость!И вот к немус приветом и поклономкак будто быот партии самой:«Идите к ним,к бесчисленным мильонам,всей дружнойпролетарскою семьей…»Он чуял,что и дружбой здесь не пахлоичто-то непонятноеросло,что жареным от МАППаи от АХРана тысячу кил'oметров несло.Тогда, увидев,что за них не тянет,они решили,не скрывая злость,так одурманить или оболванить,чтоб свету увидать не довелось!Они читали лекциискрипуче,темнили ясностьленинских идей;они словцом презрительным«попутчик»клеймиливсех не вхожих к ним людей.Формальным комсомольствомщеголяя,ханжи, лжецы,наушники, плуты, —они мертвили разум,оголяяот всей его сердечнойтеплоты.А он не поддавался —он смеялся;он под ногине стлался им ковром;он — с партией —погибнуть не боялся;он самкаленым метил ихтавром —прозаседавшихсячиновныхбюрократови прочих трехнедельныхудальцов;он все на свет вытаскивал,что, спрятав,они наследовалиот отцов;он горломпродирался сквозь препоны,о стеныискры высекал виском!..И я теперьпо-новому припомнил,как голову носил онвысоко.
