Макс приподнял меня, давая возможность ступить. Палочка в руках Игната хрустнула.

— Черт, я не думал, что все будет так просто! — воскликнул он.

— Тебя ждут, — вспомнила я о просьбе Герасима.

И почему-то вдруг сразу нестерпимо заболела нога. Перед мысленным взором появились большая черная машина, разбитый снегоход и — Маринка. Девочка положила ладонь на трещину на бампере…

Я шепнула Максу:

— Нам надо идти.

— До последнего не верил! — гнул свое Смотритель.

— Не переживай. Я тоже в вас не верил, пока своими глазами не увидел. А до того все думал, что вы монстры с клыками, хвостом и зеленой челкой.

Макс приподнял меня, чтобы я не наступала на больную ногу.

— Нет, правда! — Игнат усмехнулся, выронил палочку и шагнул к Максу.

— Правды нет! — последовало возражение. Видимо, что-то такое появилось в лице Макса, что юный Смотритель попятился и чуть снова не повалился в сугроб.

— Так же, как нет правды в твоем бреде про Каина и Лилит, — грозно добавил мой любимый. — Вампиры могут сосуществовать с людьми. А вот люди все никак не уживутся с вампирами.

— А правда, что московских Смотрителей

больше не существует? — бросил уже нам в спину вопрос Игнат.

— Правда, что у твоего отца на кухне кофе убегает и из-за этого сейчас случится пожар, — бросил через плечо Макс.

Игнат сорвался с места, споткнулся на ступеньках, с грохотом ввалился в кафе.

— А ты говоришь, внушение… — зло пробормотал Макс. — Как дети, верят каждому слову. Смотри, твои вернулись.

Через площадь прошел Соколов. Лыжи свои он еле волочил. Нас не заметил. И правильно. Нас больше никто в этом городе не увидит. Макс, как всегда, прав, для них мы станем очередной легендой.

Мерзликина в своей мохеровой шапочке чуть отстала, но еще тащилась за Лехой, не понимая, что ничего уже сделать не сможет. Выйдя на площадь, она остановилась. Посмотрела в спину уходящему Соколову, развернулась и пошла обратно.

— Иногда в сказках все заканчивается плохо, — пробормотал Макс.

И я, как всегда, удивилась легкости его воздействия на людей.

Вдруг площадь исчезла — я увидела тот злосчастный поворот и искореженный снегоход. Но большая черная машина рядом уже не стояла…

А из двери кафе на нас смотрели отец и сын. Игнат очень был похож на Герасима.

— Отведи меня куда-нибудь, где я могла бы заняться своей ногой, — попросила я Макса.

— Лавочка в ближайшем дворе подойдет?

— Прекрасно! — Я поторопилась, задела больную ногу, застонала.

Телефон в кармане завибрировал. Извинилась:

— Я на минуту.

Проковыляла в сторону, принимая вызов.

— Здравствуй, Маша! — звонил Олег.

Мне всегда нравился его голос — мягкий, чуть вкрадчивый. И улыбка у него открытая, искренняя. Нравилось его желание угодить. Внимательный взгляд.

— Здравствуйте, Олег! Сделайте, пожалуйста, доброе дело. Позвоните в город Мезень Смотрителю Герасиму и попросите его нас не трогать. Было бы хорошо, если бы они вообще ушли отсюда. — И добавила из вредности: — Раз уж не хотят помогать.

— Маша! Подожди немного, я сейчас во всем разберусь!

Я выдержала паузу, собираясь с духом. Интересно, я сейчас открываю большой военный секрет или это тайна Полишинеля?

— Здесь Эдгар. Как бы он не повторил ту же шутку, что выкинул в моем городе. Герасим любит сына, и это может заинтересовать Эдгара.

— Маша, ты можешь ничего пока не делать? Я приеду.

— Тут уже и так достаточно приехавших.

— С чего ты взяла? — В голосе Олега послышалась ревность.

— Вы же знаете приметы — нож с чайной ложкой упали.

— Маша, задержи вампира, а я позвоню Герасиму, чтобы он помог тебе.

— Спасибо, Олег. Если я окажусь в Москве, непременно загляну к вам в гости.

— Маша! Ни в коем случае не ходи в Сёмжу.

Это очень сложное место.

Поздно. Я там уже почти месяц прожила.

— Я заметила.

— Маша!

А что еще Олег мог сказать? Когда между нами полторы тысячи километров и остается только слушать пустоту между словами.

— Не надо, Олег. Мы давно выбрали свой цвет шахматных фигур.

Макс вопросительно смотрел на меня. Он не подслушивал — просто с его слухом тяжело прикидываться глухим.

Мне надоела тишина на линии, и я дала отбой. Макс довел меня до ближайшего дома, который оказался пустым. Калитка еле открылась. И ни одного следа на белом снегу перед крыльцом. Устало заметила: