— А ты чем недоволен, сын?— спросил папа.— Жить будем в большом городе, школа рядом, через квартал — Дворец пионеров, стадион. Разве плохо?

— Мы уедем, а Шах...

— Он уже выздоравливает, скоро вернётся.

— Ага... Вернётся и тут ведь останется...

— Что же поделаешь, сын? Солдат служит там, где прикажут. Шаху к тому же скоро увольняться, не мы — он бы уехал.

Кто-то скрёбся в дверь. Оказалось, «товарищ Петров». Мама раздела его, усадила за стол, угостила пельменями.

— А мы переезжаем, вот!— хвасталась перед ним Оля.

— Куда?

— Куда-нибудь.

— А куда?

— Какой непонятливый!— возмутилась Оля.— Я же сказала: куда-нибудь. Понял теперь?

«Товарищ Петров» утвердительно кивнул.

Насупленный Юрка стоял у окна в своей комнате, глядел на лес, на огневую, на озеро, белеющее заснеженными берегами меж стволов сосен, и было ему грустно. Зачем тот город, если там не будет Шаха? И вот этого леса, куда они с Шахом столько раз ходили за грибами, тоже не будет. И уже никогда, идя рядом, не споют они песню про «Варяга», никогда вместе не поведут на блокпосты сторожевых собак.

В спальне зазвонил телефон, и сразу же папа сказал оттуда:

— Тебя, сын!

Беря трубку, Юрка удивлённо пожал плечами: ему ещё никогда и никто не звонил.

— Алло!— сказала трубка голосом дежурного телефониста.— Это ты, Юра? Говори с городом.

Голос тотчас сменился:

— Салют, Юрка! Это я!

— Шах!— заорал Юрка на всю комнату.— Здравствуй, Шах! Как ты там?

— Законно! Уже прыгаю! А ты как? Троек не нахватал?

— Не-а. Одна четвёрка, остальные «пять»! И в пионеры меня скоро примут!..

— Молодец! Привет передай от меня старшине, «дяде Стёпе».

— Ладно. Шах, приезжай скорей! Я тебя очень прошу — приезжай скорей! Понимаешь, надо, чтоб скорей!..

— Разъединяю,— сонным, равнодушным голосом сказала какая-то тётенька. В трубке щёлкнуло, появились гудки.

— Шах, Шах!— тщетно взывал Юрка, потом, поняв наконец, что друга ему не дозваться, осторожно положил трубку.

— Ничего, сын,— сказал папа, одеваясь в прихожей.— Пожалуй, мы уедем не так уж и скоро. С Шахом ещё увидишься.

«Скоро не скоро, а ведь всё равно уезжать,— с грустью думал Юрка, прижавшись лбом к оконному стеклу.— И зачем военных всё время переводят? Служили бы на одном месте, а то...»

Полмесяца ждали нового командира, и вдруг поступил приказ: подполковнику Яскевичу в недельный срок сдать дивизион заместителю и немедленно отбыть к новому месту службы.

Неделя пролетела незаметно. В субботу Юрке выдали личное дело для предъявления в новой школе, и ребята проводили его до самого леса. Среди них шагал и Филя Колотович.

В день отъезда Юрке решительно нечего было делать. Папа, сержант Воронин и несколько солдат грузили в машину мебель и чемоданы, мама сидела на табуретке в пустой спальне — уже одетая по-дорожному и какая-то странно растерянная, Оля пихала в сумку игрушки и нудно тянула: «Кукла не влезает, и-и-и!..» А он, Юрка, уложив в один из чемоданов школьную форму и свой воинский мундир, вышел на крыльцо и стал ждать, поглядывая на дорогу: не возвращается ли из города старшина, с которым должен приехать и Шахназаров?

Дорога была пустынна, лишь вдалеке бродила по ней одинокая ворона. Но вот и она взлетела и скрылась за деревьями.

Юрка побрёл к озеру.

Лёд на середине его взбугрился, потрескался, у береговых закраин голубела талая вода, и в ней плавали прошлогодние листья. Пахло мокрым снегом да — чуть-чуть — разомлевшей под солнцем хвоей.

И вспомнилось Юрке то первое утро, когда сидел он здесь, вот под этой сосной, и плакал оттого, что не нашёл в новом городке мальчишек, которые стали бы со временем его друзьями. Какой он всё-таки был тогда нюня-разнюня... Нашлись у него друзья, да ещё какие! И, конечно, самым лучшим его другом стал Шахназаров...

Юрка опять загрустил: наверное, так и придётся уехать, не повидавшись с ним. Потрогал в кармане складной нож, вчера они с папой купили его в подарок Шаху в районном универмаге.

Удивительный нож! И лезвие тут, и буравчик, и ложка, и вилка!..

На огневой он сразу же направился к вольерам. Кретов кормил своих псов и, казалось, не обратил на него внимания. Ну и пусть, подумаешь... Не к нему, а к Дункану пришёл, и щенок будто бы понял это, стал ластиться, пытаясь лизнуть ему руку. Юрка погладил его, угостил печеньем.