— Другу. Он в госпитале. Ранен.

— Ой, какой врунишка... Ранят в войну, а сейчас войны нету.

— Юра, Зина, вы мне мешаете. Может, вас тоже поднять?

На перемене Юрка побежал на почту. Решил опустить письмо в ящик у крыльца — не дотянуться. Хорошо, вывернулся какой-то дяденька из-за угла, остановился:

— Помочь?

— Ага.

Дяденька прочитал адрес, усомнился:

— Дойдёт ли?

— Конечно. Тут всё правильно. Дойдёт.

Дяденька опустил письмо в ящик, Юрка помчался в школу. И тут его окликнули: на ступеньках, в одном платье, стояла Таня:

— Юрочка, миленький, постой! Иди сюда. Здравствуй, Юра!

— Ты замёрзнешь...

— Ничего. Что я у тебя хотела узнать... Почему Шах перестал ходить за почтой? Я спрашивала у Волкова, говорит: военная тайна.

— Конечно, военная тайна.

— Ты ведь давно знаешь меня. Я никому не разглашу военную тайну. Он что — серьёзно заболел? Или, может, перевели в другую часть?

— Не-а...— Юрка оглядывался по сторонам и скрёб снег носком ботинка.

— Не мучай меня, Юра... Скажи, что случилось?

— Не могу. Понимаешь, Таня, он мне сам говорить не велел.

— Юра, миленький, клянусь тебе, он об этом никогда не узнает. Скажи, будь добренький, я ведь тоже твой друг...

— Ладно,— согласился наконец Юрка.— Шах раненый. Тремя пулями, вот... В шею, в ногу и в бок.

— Кто ж его так?— испуганно ахнула Танечка, и в синих её глазах Юрка увидел слёзы.

— А ты не реви,— сказал строго и солидно.— Шах — герой, поняла?— Поманил девушку поближе и, когда она наклонилась, прошептал: — К нам на огневую шпион забрался, поняла? Вот... Схватили того шпиона.

— А что с Шахом? Где он теперь?

— В госпитале для военных. А шпион и Рекса тоже ранил...

Но Танечка уже не слушала его. Прикрыв глаза рукою, скрылась за дверью.

И опять Юрка с нетерпением ожидал конца занятий, и вновь ему было не по себе. Таня, конечно, хорошая девушка, но даже ей он не имел права говорить о шпионе. Снова выболтал военную тайну, к тому же и Шаха подвёл...

В этот день с Волковым приехал и папа. Оказывается, они возвращались из штаба, куда подполковника Яскевича неожиданно вызвали вчера поздно вечером. Уезжал папа озабоченным, возвращался весёлым, поглядывал на подтаявший снег по обочинам дороги, на зеленоватые проталины на поле и мурлыкал какую-то песенку.

— Папа, а меня скоро в пионеры будут принимать!

— Поздравляю! Ты у меня большим становишься, сын...

Когда проезжали мимо почты, Юрка опять увидел Таню. Одетая в новое пальто с белым воротником, обутая в беленькие новые сапожки, она бежала по стёжке к автобусной остановке. «К Шаху, наверное, едет»,— догадался Юрка.

Солнце светило ярко. «Газик» то и дело разбрызгивал колёсами воду из луж, обдавая ею придорожные кусты и грязно-серые ноздреватые остатки сугробов.

— Товарищ подполковник,— сказал Волков,— грачи прилетели.

Папа, шумно втянув в себя пропитанный запахом талой воды воздух, весело ответил:

— Вес-на-а!

Мама и перепачканная мукой Оля — обе в фартуках — лепили пельмени.

— Или вы, мужчины, поторопились, или мы опоздали. Займитесь чем-нибудь, сейчас обед будет готов.

— Пельмени, пельмеши, пельмешики,— пропел папа, проходя в гостиную и дёргая Олю за нос. Юрка, раздевшись, достал из тумбочки коньки, пыхтя, принялся завинчивать отвёрткой расслабившиеся шурупы. Пока не растаял на озере лёд, надо ещё хоть немного покататься.

— И я с тобой пойду-у...— затянула Оля.

— У тебя коньков нету.

— Я на ножках покатаюсь.

— Вот ещё! Упадёшь — реветь будешь.

— И-и-и...

— Обоим вам дома сидеть,— строго сказала мама.— Какое тут катанье — слякоть на дворе.

Папе и за столом было весело. Пощекотал Олю, маме незаметно подсыпал в тарелку перцу. Мама, отправив в рот пельмешку, неожиданно ахнула и не на шутку испугалась. Юрка захохотал, улыбнулся и папа. Мама успокоилась и свою тарелку подсунула папе: «Угощайтесь, маэстро! С хитрыми всегда так бывает». Папа глотал пельмени и делал вид, что во рту у него печёт, махал перед лицом руками, таращил глаза. Юрка и Оля покатывались со смеху.

— Ну хватит,— сказала мама.— Пошутили, и будет. Не тяни, отец. Что тебе сказали в отделе кадров?

— Собирай помаленьку пожитки.

Юрке показалось: мама как будто бы обрадовалась, но ненадолго.

Папа пожал плечами:

— Не понимаю тебя, Маша...

— Нет, нет, всё хорошо. Дождались наконец-то! Только... тут уже привыкли, людей узнали... И опять... оставлять...

— Переезжаем, уезжаем, переезжаем, уезжаем!..— захлопала в ладоши Оля.

Юрка, насупившись, отставил стакан с недопитым чаем, встал из-за стола.