«Интересно, осматривали ли следователи состояние постельного белья, убранного в шкафы, на полках. Были ли там простыни и наволочки, на которых уже спали?

На белье в изоляторе кто-то определенно ночевал…»

Он на минуту отвлекся, достал акт. Срочно проведенная экспертиза замка в квартире Сусанны Маргулис с распилом цилиндра и микроскопическим исследованием стенок и концов штифта подтвердила — замок был открыт без использования подобранных ключей или отмычек.

Оба преступления не требовали особо тщательной подготовки, убийца свободно ориентировался на месте и действовал в самой что ни есть будничной семейной обстановке.

«…Рядом со стулом, у стены, стол, на котором электрическая плитка, посуда, стеклянные банки из-под майонеза, пузырьки, полулитровая бутылка с молоком (неполная), булочка белого хлеба. Рядом со столом кухонный столик, на котором посуда, кастрюля горохового супа, яблочный джем…»

На фотографиях — снова мрачные, до самого верха, до высоченных, по-московским меркам, потолков, несвежие обои, тарелки с остатками еды, лампа, вывернутая из торшера. Чайник. И труп, завернутый в одеяло, спиной к двери…

Как чувствовал себя убийца среди этих завалов — несданной молочной посуды, немытых тарелок, не выброшенных в свое время старых бесполезных вещей? Рассчитывал ли что-то найти в пропахшей нафталином одежде? На полочках, под высохшими пожелтевшими газетами?

«Убийца — свой человек — не ставил заранее в известность о своем визите. Он приходил неожиданно, когда хотел. Оставался ночевать. Для него не прибирали квартиру. Не убирали со стола. Не готовились…»

Листы уголовного дела были полны противоречивых улик. Разные следователи, которые его вели эти пять лет, подгоняли их под свои версии. В процессе расследования возникали фигуры мифических подозреваемых, несколько человек в разное время было задержано и даже помещено в изолятор временного содержания, но, к счастью, освобождено.

Денисов захлопнул папку. Чтение многословных протоколов по делу, не имеющему вещественных доказательств, могло всегда быть лишь этапом подготовительным. Для Денисова он, по существу, на этом заканчивался.

— «Пять человек… — повторил он мысленно как заклинание, словно боясь потерять ключ к шифру. — Пять человек встретились на пляже в Юрмале, и трое из них уже погибли…»

Денисов взглянул на часы, позвонил Сабодашу.

Антон переживал свои неудачи бурно, но недолго. Они тоже ему были «до верхней пуговицы», до той, что легко расстегивалась.

— Дежурного нет, — ответил помощник. — Вышел из здания.

«Странно», — отметил Денисов. Сабодаш, как правило, всегда был на месте.

— Далеко? Говорил?

— Сказал, что скоро будет… Вы в отделе? — Помощники «выкали» при посторонних.

— Передай, что я уехал в штэтл. Он знает… Оттуда буду звонить. Хочу встретиться с одним человеком.

«Две сестры — Юдит и Злата — уже погибли, — думал он, спускаясь по эскалатору и потом, в вагоне метро. — Убита сестра Вайнтрауба… Произошли ли эти страшные последствия, если бы родственники не встретились тогда, в Юрмале, прошли бы мимо, не узнав друг друга через много лет? Первое убийство было совершено уже через три дня! Словно джина выпустили из бутылки…»

Ответить на этот вопрос можно было, зная связи убитых и их родственников, биографии всех членов обеих семей, что, собственно, он и пытался сделать, направляя Сабодаша в Информационный Центр МВД СССР.

«Но почему следующее убийство — жены Карла Коэна -произошло лишь спустя пять лет?»

При отправлении в метро произошло небольшое, позабавившее всех ЧП — у одной из пассажирок защемило в дверях сумку.

«Двери закрываются…» — пропело радио.

Женщина смущенно улыбалась, ей выражали сочувствие. По мере движения поезда она, однако, все больше приходила в себя, выражение лица ее становилось замкнутым, даже злым. На ближайшей станции женщина резко вышла, подхватив сумку. Это отвлекло, но ненадолго. Выйдя из метро, Денисов подошел к телефонам-автоматам. Работал один, остальные даже на вид казались неисправными. Девица в легкой стеганой куртке, похожей на спальный мешок, записывала темы экзаменационных работ, которые ей диктовали, энергично трясла головой. Блестящие клипсы, похожие на блесны, бросали вокруг яркие «зайчики». Ожидавшие очереди — женщина в мужской шляпе и ее дочь школьница, строго следили за ней.

— Тебе это ничего не напоминает, милая? — оглянувшись на Денисова, довольно громко полюбопытствовала мать.
– Например, ту поездку в Экс-ан-Прованс…

«Эти тоже будут долго говорить…» — догадался Денисов.

Девица в спальном мешке оборвала разговор на полуслове, видно, там, откуда ей диктовали, кто-то неожиданно появился. Мать и дочь немедленно заняли ее место.

— А-леу! — пропела мама.

Их разговор носил в высшей степени светский характер, это была семья какого-то дипломата, а может, высокопоставленного чиновника МИДа, подолгу разъезжавшая за рубежом.

Денисов терпеливо ждал.

Выдержка его была почти на пределе. Но и этот разговор закончился, он набрал номер, услышал в трубке добродушный бас:

— Сабодаш, слушаю…

— Антон!

— Ты что же уехал? — пробасил Антон. — А к нам приезжали! Гость! С тысячью извинений…

— Из Информационного Центра?

— А ты как думал? — Антон объяснил, что произошло. — Я приехал, кабинет заперт. Жду десять минут. Пятнадцать… «Ну хорошо! — думаю. — Разберемся!» Возвращаюсь — звонит. Их, оказывается, начальство собирало… Никого не предупредишь, не выскочишь… Короче, он все сделал… Слушаешь? И привез. Только в дежурку не заходил — не хотел, чтобы видели. Мы встречались в метро…