– Расскажу, когда пойдем в кафетерий, чтобы ты немного подкрепилась. Но сначала мы зайдем в еще один магазинчик.
– Загадочно улыбаясь, Калеб увильнул от ответа.
– Заодно я расскажу тебе, откуда у нас столько денег.

Так, так, - подумала я, - что не день, открывается новая тайна. Таким темпом я буду его знать лучше, чем он меня. Хотя, если считать, что он прожил в пять раз больше, чем я, то и тайн у него должно быть больше.

Калеб повел меня мимо магазинов с дорогой одеждой, и я поняла, что мы попали в более дорогой отдел, чем были раньше. Я силилась отгадать, что же он хочет мне показать. И когда мы вошли в магазин ювелирных изделий, я все еще ничего не подозревала.

С Калебом поздоровался менеджер в прекрасно сшитом дорогом костюме, причем так, словно Калеб предложил купить у них половину изделий.

– Ваш заказ готов.

Когда Калеб подвел меня к продолговатой черной коробочке, которую держал в руках менеджер, я все еще терялась в догадках, что же такое он хочет мне показать. Забрав коробочку, Калеб открыл и повернулся ко мне со словами:

– С будущим днем рождения!

Я непонимающе уставилась на глупо улыбающегося менеджера, потом на счастливого Калеба, а уже только следом, чисто механически, на внутренность коробочки. На темно-красном бархате лежал серебряный браслет. К широкому пояску прикреплялись тонкие ремешки, а на них местами сверкали узелочки, похожие на мелкую россыпь льдинок. Все это опоясывали тонкие кожаные нити с синими камешками, похожие на сапфиры. Роскошная вещь, родственная украшения дам из фильмов типа "Перстень Нибелунгов" и "Властелин колец".

Этот браслет был таким прекрасным, и выглядел до того простым и элегантным, что влюбиться в него было так легко. Я негнущимися пальцами вытащила браслет, и когда после третьего раза так и не смогла застегнуть, мне помог Калеб.

– Тебе нравится?

– Он волшебный... просто чарующий, - выдохнула я.

– По-моему эскизу, - гордо заявил Калеб, и оттого подарок стал мне еще дороже.

– А ты говорил, что не будет никаких сюрпризов.

– А ты говорила, что не любишь сюрпризы, - подразнил меня Калеб, и его губы прошлись по запястью, рядом с тем местом, где защелкивался замочек на браслете.

Я словно пьяная брела за Калебом, чувствуя себя так, словно мне предложили руку и сердце. Это было не так, но опьяняющее чувство счастья отступило, как только мы попали в кафетерий. Калеб помог мне снять куртку, и, забыв о своей новой прическе и цвете волос, я сняла шапку.

Сев за столик, я наконец-то поняла, что мне никто так и не помог придвинуть стул, и вообще со стороны Калеба не доноситься никаких звуков. Подняв, голову я увидела обалдевший взгляд Калеба. Он молчал даже тогда, когда нам принесли меню, и все смотрел на меня. Под его взглядом я смущалась, так как не могла понять нравится ли ему то, что он увидел. Заказав для себя спагетти и минеральную воду, я молча ждала его реакции.

– Тебе нравится?
– несмело спросила я, так как его молчание начало меня тяготить. Я стала нервничать и думать о самом плохом. Да неужели ему нравился тот глупый синий цвет?!

– Я видел тебя такой в прошлом,... но это было так, словно это чужой, незнакомый человек. И вот, ты здесь, такая, какой я хотел тебя увидеть довольно давно. Рисовал тебя такой, какой видел в воспоминаниях твоих родителей, Доминик...

– Это означает "Да"?
– осторожно осведомилась я.

Нам пришлось замолчать, так как передо мной появилась тарелка спагетти, бесцеремонно поставленная каким-то юнцом, едва ли старше меня. Следом за тарелкой, чуть не расплескав всю воду, появился стакан с минералкой. Калеб окинул парня предостерегающим взглядом, и вся его развязанность вмиг исчезла. Он много культурнее положил счет и поинтересовался, будем ли мы еще что-то заказывать. Оплатив счет и дав чаевые, Калеб проигнорировал парня, и тот поспешно ретировался от нашего столика.

– Это означает, что я люблю тебя, а не твои волосы, будь они синие или зеленые. И все же, должен признаться, что я достаточно консервативен, чтобы любить натуральный цвет волос.

На свой манер, немного похоже на лекцию, Калеб сообщил мне, что ему нравится мой настоящий цвет волос. Хотя после ярко-синего, темно-русые пряди, немного рыжеватые, казались мне тусклыми. Зато цвет лица засветился каким-то странным, мерцающим светом, я, даже раньше не замечала, чтобы у меня была такая красивая кожа. А глаза должны были набрать насыщенности, которую глушил цвет волос.

Я снова могла смотреть на себя в зеркало и не считать дурнушкой. Мне казалось, что я была красива, как никогда прежде. Возможно, все это объяснялось так же беременностью, я читала, что многие женщины хорошеют в этот период. Хотелось, чтобы я оставалась столь же привлекательной для Калеба и после родов.

Спагетти было хуже того, что делала Самюель, зато намного лучше, чем варил Прат когда-то в Чикаго. Я принялась есть, так и не отделавшись от какого-то странного подозрения, что Калебу, возможно, не очень понравилось, как я выгляжу.

– Так почему ты даришь картины? Насколько я поняла Бет, ты дарил их всем на дни рождения. В Чикаго меня бы посчитали идиоткой. Для них такие подарки от сердца не имели бы значения.

– Но мои картины не только от сердца, они довольно дорогое удовольствие.

– То есть?

– Я известный художник, - скромно пожал плечами Калеб. И я недовольно отметила, как за соседним столиком две девушки с глупым обожанием посмотрели при этом на него. Подавив укол ревности, я решила набить макаронами рот, чтобы не сказать им чего-нибудь. Я себя знала, если сейчас не остановиться, могу завестись с полуоборота, и тогда метания ножами и вилками не избежать. Картинка о том, как я вырываю им волосы, тоже присутствовала.