Так приятно слушать, когда Калеб с такой мягкостью говорит о детях. Не смотря на слова, что он ревновал меня к детям, Калеб любил их.

– А крестные?

– Так как ты и хотела, Бет и Ева крестные мамы, а я и Грем - отцы.

Я удивленно приподнялась над ним. У меня была раньше мысль, чтобы Калеб был крестным, но боялась, он откажется, зная его нелады с верой. Неужели он сделает это ради меня?

Снова вернувшись на спину, я попыталась скрыть слезы, но Калеб придвинул меня ближе и обнял.

– Теренс сначала обиделся, что он не будет крестным. Но увидев малышей и узнав, что их нужно будет держать в церкви, чуть не умер со страха. Когда он понял, что его это миновало, радости не было предела, - я понимала, что Калеб говорит это только, чтобы развеселить меня, но я была рада. Как с Калебом легко.

Спустя некоторое время, так и не выпуская меня из рук, Калеб решился на еще один горячий поцелуй. Его руки оставляли на моем высохшем теле влажные полоски, еще более холодящие, чем сама вода. Мне хотелось отдаться той страсти, которую вызывал Калеб, но подсознательно я все ожидала, когда он перестанет меня целовать и немного отдалится. Минут через пять так и произошло. Зато счастье продолжалось намного больше, чем я надеялась.

– Тебе понравилось, как тебя называли миссис Сторк?

– Миссис, может быть, но не Сторк. А почему вдруг моя вторая фамилия?

– Забыл тебе сказать. Средства массовой информации охотились, и даже очень, за тобой и за всеми нами. Грем подкупил одну семью взять на себя нашу ситуацию. В городе все предупреждены, так что, наконец, нас оставили в покое. Но мы не могли быть до конца уверены. Журналисты бы искали девушку, которая недавно родила, а не замужнюю незнакомку, мучимую постродовым синдромом и переутомлением.

– Так вот, что у меня, а я и не знала, - иронично прыснула я. Чего я только о себе не узнала за последние дни!

Мы вернулись домой довольно быстро, по сравнению с остальными днями. Но сегодняшний день не был таким, как те предыдущие. Этот день был последним.

Лупе убиралась наверху, а я ела здесь в последний раз. Перед полетом домой Калеб был таким сосредоточенным и собранным, что невольно его тревога передавалась и мне. Глаза его следили за мной с непонятной тяжестью и каким-то незнакомым мне чувством. Сродни страху... а может недоверию... или даже непонятному суеверию.

– Помнишь, я тебе говорил, что хочу стать особенным художником, а ты ответила, что я и так особенный?

Калеб следил за реакцией на его слова. Я развернулась в его сторону и непонимающе заморгала. Странный вопрос. Конечно, я помнила. Мне запомнились все здешние дни рядом с ним, и все наши разговоры.

– Да.

– Ты мне никогда не говорила, что тоже особенная.

Глаза Калеба были сосредоточены и немного насторожены. Я непонимающе повела плечами.

– Чем же я особенная? Вроде бы такая, как и все. Хотя жизнь с вампирами оставляет свой отпечаток.

Мне хотелось смехом стереть грубую морщинку между бровей Калеба, но он не улыбнулся в ответ, а мне были непонятны причины его волнений.

– Когда я был в Париже, в ту ночь, когда Дрю выкрал тебя, мне почудилось, что ты меня позвала. Это было так неожиданно и четко, словно ты была в одной комнате со мной. Я тут же сорвался и заказал чартер до Лутона, словно почувствовал, что что-то случилось. Звонок твоих родителей застал меня в самолете. Ева позвонила им и подняла на ноги всю полицию. Она заметила Дрю, перед тем как он ее выключил ее эфиром, который он, кстати, выкрал из школьной лаборатории.

Калеб продолжал внимательно смотреть на меня, а я не знала, что ему сказать. Всего того, что он рассказывал, я не помнила.

– А потом, только самолет приземлился, ты говорила со мной так отчетливо,... твой голос звучал в моей голове. Раньше ты мне не рассказывала о своих таких... способностях.

Ну что я могла ему сказать? Способности были, но чтобы я на такое расстояние с кем-то общалась - такого еще не случалось. То, о чем говорил Калеб, напоминало фантастику. Разве я такое могла сделать? Нет! Определенно нет!

– Я не помню Калеб, но это правда, раньше я пробовала проникать в чужое сознание. Потому я тогда попросила Еву не ехать домой с Лари. И делать так я могла только, когда очень расстроена, или принимала успокоительное. Но в твое сознание я никогда не проникала! К тому же, так далеко.

Один недовольный взгляд и больше ничего.

Вопрос был закрыт сам собой. Калеб не стал дальше меня расспрашивать, возможно, желая дать мне время. Но время мне не было нужно, я была готова ответить на все его вопросы. Но готов ли он услышать их? И помню ли я все ответы?