Мне же казалось, я не вела себя как-то иначе, чем всегда. Хотя, если учесть, мои проблемы с учителем физики, две ссоры с девушками из команды поддержки (они назвали меня Глобусом! И предложили стать талисманом команды), и конечно же, постоянное плохое утреннее настроение. Я могла бы объяснить все это беременностью, будто вместо тошноты с утра не хочу ни с кем разговаривать. Но вряд ли Самюель оценит шутку. Она выглядела слишком серьезной.

– И так, - начала она, удерживая мой взгляд, подобно тому, как это делал Калеб, - что происходит между вами с Калебом?

– Точнее будет спросить, что происходит между мной и моей тягой к Калебу, - тихо поправила ее я. Ризотто показалось мне отвратительным и холодным. Неужели у меня хватило смелости признаться в своих чувствах к Калебу еще кому-то?

– То есть ты считаешь, Калеб ничего к тебе не чувствует?

Я посмотрела на нее раздражительно.

– Если ты хочешь знать, что происходит, тогда не спрашивай меня и ничего не говори. Я расскажу тебе.

Самюель в ожидании застыла и замолчала, соглашаясь на мои условия.

– Я не знаю, что на самом деле происходит. Возможно, это ваше очарование, или я действительно не равнодушна к нему, но мне плохо, и очевидно в ближайшее время ничего не изменится. Если я так и не смогу преодолеть эти чувства к нему, я рожу ребенка и уеду учиться в Лутон, а может и куда дальше. Точнее говоря, подальше от него. Дольше я не выдержу.

– И давно ты решила?
– голос мамы звучал глухо. Я знала, что причиняю ей боль.

– Давно,- не стала уточнять я.

– А если он чувствует к тебе то же самое?

– Мам, прошу, ну посмотри на меня, - я встала из-за стола и раскинула руки, - как Он может чувствовать хоть что-то ко Мне?

Я видела, что Самюель с трудом старается понять меня. Для нее я прекрасна, потому что ее дочь, потому что человек. Как кто-то может не полюбить меня? Но в мире людей, я совершенно обычная пятнадцатилетняя беременная девушка, не отличающаяся для других ничем. Для нее я та, ради которой она каждый день борется с болью и жаждой, просто потому, что любит.

– Ты недооцениваешь себя...
– начала было Самюель, но я перебила ее.

– Не смей так говорить, тебе не понять меня!
– еще чуть-чуть и я готова была закричать.
– Как легко тебе говорить. Но ты не можешь понять. Ведь ты - это ты, и ты прекрасна!

– Да, я знаю. Я не могу, потому что для меня нет прекраснее никого на земле, чем ты, - Самюель поднялась и обняла меня.

Но я хотела услышать такие слова не от нее, а от Калеба. Возможно, только это она и понимала - любовь к мужчине тоже изменила ее.

Все, что я сдерживала в себе, вылилось в слезы. Как же давно я не плакала по-настоящему. Но и тут приходилось сдерживать себя - в соседней комнате сидели Грем и отец, и я не хотела, чтобы они застали меня заплаканной.

Я вывернулась из объятий матери и уже жалела, что дала этому разговору развиться - облегчения он не принес ни мне, ни ей. Мы остались все на тех же позициях где и раньше. Я не была утешена, а она не знала, чего ждать далее от моих страданий. Мне становилось лишь хуже от мысли, что меня жалеют, такие воплощения красоты, как мама и отец, когда я и сама хочу быть таковой, как они. Будь я хоть в половину, как мама, я могла бы найти в себе силы побороться за внимание Калеба. Возможно когда-нибудь, когда я стану вампиром, я еще вернусь к этой мысли.

Самюель тихо ушла из кухни, не желая более меня смущать. Я смогла даже доесть и попить чая, к сожалению, ничто не могло повлиять на мой аппетит.

Непривычно для себя, я погладила живот и понадеялась, что смогу все преодолеть. Легкое движение ребенка утешило меня. Хоть кто-то нуждается во мне.

Дня через два после разговора с Самюель, я играла с ручкой на уроке английского, безуспешно стараясь вслушаться в голос мисс Крат, но думала лишь о том, что скоро, как передавали метеостанции, на три дня солнце поселиться в нашем маленьком городке. И, конечно же, вспоминала о родителях и Калебе.

Отсутствие Грема не заметит никто, как, наверное, и Калеба. За два года, он должен был придумать какое-то оправдание своим исчезновениям, если только кто-либо отмечал его поведение странностью.

Самюель намного проще, она не каждый день появляется в городе, так же, как и в церкви. Несколько дней ее хор проживет без нее. Как же Терцо, что придется придумать ему? Я не могла представить, зато четко понимала, где Грем и Калеб будут проводить свое время у нас.

Недельная передышка, сдобренная мимолетными встречами с Калебом в понедельник в коридорах школы и в столовой, прошла слишком быстро, я нуждалась во внимании с его стороны, и боялась своих желаний. Стараясь о нем не думать, я бралась помогать Еве в перестановке ее комнаты, потом вместе с Бет мы занимались английским, а также я подтягивала по математике Дрю. Он не был самым интересным собеседником из числа моих теперешних друзей, и часто меня раздражало его собственническое поведение относительно меня. Но я жалела его, видя одинокого каждый день, без друзей, без компании. Странно было узнать, что он брат Оливье, куда ему было до ее блистательной красоты.