…У Ильи были очень весомые причины для того, чтобы уйти из дома.

Потому что уже четыре дня, как он, сидя в полном затворничестве дома, не имел возможности приобрести не то чтобы свое излюбленное зелье: «крэк», или синтетический кокаин, к которому он пристрастился в Москве, но даже более демократичную и общедоступную отраву, которую в соответствующих кругах именуют «эйчем», «Германом Герингом» или «гербалайфом», а более расхоже — героином.

А покупал он его прямо в стенах академии у человека, который довольно давно и профессионально занимался сбытом наркоты.

Барыга откровенно изумился, когда увидел, что Илья Свиридов направляется прямо к нему и вполголоса спрашивает:

— Ну что, есть? Срастил?

— Да ты че, Илюха? Ты же типа у меня не это… Что, лавэ подсело или решил смикшировать торчки?

Илья скривил лицо и процедил сквозь зубы:

— Так есть у тебя?

— Ну есть.

— Сколько тебе?

Тот назвал цену, и Илюха дрожащими пальцами отстегнул тому несколько купюр.

— Давай сюда… на, держи. А че там у тебя, кажется, жесткие рамсы наклюнулись, а, Илюха? — равнодушно проговорил барыга, оттопырив нижнюю губу. — Че тама покоцали пацанов… Чурика, Малахова… Олега Осокина, говорят, замочили тоже?

— Да, есть такая буква, — скороговоркой ответил Свиридов-младший, — ну ладно. «Баяна» у тебя нет?

— Нет.

— Бля, придется в аптеку херачить. Ну бывай.

— Пока.

Илья зашел в близлежащую аптеку за «баяном», то бишь за одноразовым шприцем-«инсулинкой». Купил два.

Один использовал тут же рядом, в подворотне.

…Теперь можно было возвращаться домой.

Страха перед смертью даже не было.

Предвкушение скорого праздника души, обеспечивающего его измученному четырехдневным воздержанием телу такой желанный кайф, перекрывало все.

Никаких мыслей, никаких тревог.

Никакого чувства самосохранения.

Если бы Владимир Свиридов общался со своим братом плотнее, он бы понял, почему тот стал таким угрюмым и раздражительным, а лицо осунулось и покрылось пепельно-серой болезненной бледностью.

Наркотическая абстиненция.

Несколько месяцев отвязной жизни в Москве и полтора — в Питере не прошли для Ильи даром.

В дверях корпуса он наткнулся на нескольких преподавателей, не спеша входящих в академию и солидно беседующих друг с другом.

На Свиридова они посмотрели откровенно косо, поскольку известный прогульщик и халявщик Илюша редко разнообразил свой пестрый жизненный график посещением лекций, коллоквиумов и семинаров.

Одна преподавательница, высокая полуседая дама лет шестидесяти, задержала на нем взгляд несколько дольше остальных. И Илья Свиридов неопределенно махнул рукой, вспомнив, что у нее на занятиях он не был в этом семестре еще ни разу. Н-да.

— Здрасьте, — бросил он и прошмыгнул в полуоткрытую дверь корпуса.

Анна Кирилловна — а это была именно она — проводила его долгим взглядом.

…Улица встретила Илью промозглым резким ветром и доносящейся из какого-то близлежащего ларька песней: «Американцы-и-и… о-о! о-о! пошли на танцы, о-о! о-о!., они забыли про форму и но-о-орму-у… у них теперь — ночная жизнь!»

Илья бодро пошел по самому краю тротуара — вплотную к бордюру, за которым была проезжая часть.

Пожилой дворник в грязной оранжевой куртке, бубня себе под нос незамысловатые ругательства, вымел у него из-под ног целую кучу опавших листьев, и Илюха едва успел перескочить через метлу, которой ретивый санитар улиц едва не снес его с ног.

Свиридов-младший рассмеялся и пошел дальше. Но ему удалось пройти не более десяти-пятнадцати метров, как возле него, завизжав шинами по асфальту, остановился черный джип «Тойота-Лендкруизер». Дверь машины распахнулась, и здоровенная волосатая рука с золотой печаткой на безымянном пальце втащила Свиридова-младшего в салон.

Илюха даже не успел пискнуть.

…Запоздалый страх заполнил все его существо.

Страх всегда парализует, если он приходит неожиданно. Не по следам жутких предчувствий и тревог, а когда ты даже до конца не можешь осознать, что с тобой произошло, и только слепой животный ужас сжимает тебя холодными колючими лапами.

— Не торкайся, сука! — рявкнул грубый голос, и на голову ему накинули какой-то мешок. — Сиди смирно, падла!

Предупреждения были напрасны: Илья так испугался, что не смел даже глубоко дышать.

— У него тут чек! У, суки!

— А, бля, нарк… не сдюжил. К барыге побежал, всю шифровку дядину порушил, дятел, — произнес насмешливый голос. — А дядя и братец так удачно тебя перекрывали.

…Судя по длительности поездки, шикарный коттедж, куда его привезли, находился где-то за городской чертой. Даже не заставив разуться, его провели в ярко освещенную несколькими замысловатой формы ночниками — несмотря на дневное время суток — большую комнату.