«1933 августа 19 дня нижеподписавшиеся колхозники и единоличники с. Зюзина Ленинского района Московской области настоящим заверяем, что гр. Касаткин Павел Иванович сам лично наемным трудом не пользовался, торговлей не занимался и землю не арендовал и все это относится к его отцу, от которого Павел Иванович отделен в 1928 году, но до этого же года он являлся у отца простым пахарем, вместо наемного работника, и ни в каких отцовских доходах не участвовал. В колхозе Касаткин был хорошим примерным работником, за что даем подпись...»

Николай Михайлович Альянов «был уволен и исключен из колхоза как кулацко-зажиточный, пользовался наемным трудом, имел торговлю на конной и распродавал колхозное имущество. Факты подтвердят: в 1931 г. я был ранен в голову, лежал в больнице, и мать моя нанимала и вместе с тем помогали родные рыть картофель, что же касается, когда я был на военной службе, отец мой был больной, тоже нанимал на рытье картофеля, т. е. временно, о торговле на конном – ее не было; если случайно в 1922 г., когда хозяйство вел отец, тогда был случай – не годилась для себя приведенная лошадь, надо было продать. Колхозной распродажи имущества не было, есть документы подтверждения, с марта 1931 г. я взошел в колхоз со своим хозяйством, считая, что в общественном колхозном сильном хозяйстве быть выгодней. Кроме того, на меня было нападение, и, имея тяжелую операцию головы, на то есть от врача документы, я считал, что колхоз даст легкую работу. Первое время при вступлении в колхоз при посевной кампании я работал в подвозе товара в сельпо. Колхоз учел мое слабое здоровье, перевел меня в качестве кладовщика, где проработал три месяца. С 10 сентября и позже я стал старшим садоводом, заложил 10 га новых садов, 6,5 дикорастущего питомника, на 100% обработал 70 га старых садов, подвел и перестроил все под один массив. Колхоз имеет доходность от садоводства 48% всей доходности годовой, т. е. 400 тысяч руб. Имею от колхоза похвальный отзыв, получил премию за сдачу посадочного материала от МТС. В 1932 г. был на курсах садоводства 3 месяца в качестве старосты, есть документ об окончании. Состою студентом в Мичуринском заочном техникуме, был преподавателем курсов бригадиров, по трудовой книжке за 2,5 года не имею ни одного прогула, даже при посевной работал без выходных. Семейство состоит из 9 человек, мать 75 лет, шесть человек детей. Старший учится в группе, остальные ниже. До вступления в колхоз мое хозяйство считалось середняцким по налоговым деньгам, избирательных прав лишен не был. Общественная работа: состою членом земельной комиссии, член школьного совета, член ревизионной комиссии в сельпо, судимостей не имел, участие в революционном движении имел в Саратовской губернии и после на фронте, демобилизовался в 1918 г., имею документ об окончании учебной команды. Был инструктором Ленинского района по всеобщему обучению. Сейчас состою телефонистом по приему денег и телефонограмм, а поэтому считаю постановление об исключении неправильным. Имею быть дальше, не порывая связи с учебой. Имея по садоводству всех культур 30-годичную практику по апробации и по выведению новых сортов. Все эти работы знают Ленинская и Мысовская опытные станции и институт им. Мичурина. Вся моя работа по садоводству видна в колхозе Зюзино, а по другим есть специализированная садовая бригада, которая полностью заверяет мое начатое дело по расширению и развитию садовой отрасли Ленинского района.

«Кассационная жалоба

13 мая сего года я исключен из колхоза вместе с другими как кулацкий чуждый элемент, что считаю незаконным и несправедливым.

Исключен за то, что имел наемный труд, что отец мой был когда-то волостным писарем, что он имеет дом, что он имел арендованную землю, но главной причиной к исключению послужило то, что кое-кому из колхозных вредителей, как хороший счетный работник, наладивший образцово запущенный учет и боровшийся за каждую колхозную копейку, за каждый даром начисленный трудодень – был не с руки, а поэтому от меня надо было избавиться, для чего был выбран данный самый удобный “момент исключений” и приняты все меры наговоров и клеветы, чтобы перед районными работниками заклеймить меня и вычистить.

Настоящая же истина, подтверждающаяся фактами, такова:

Отец – действительно был волостным писарем, но писаря по конституции избирательных и прочих прав не лишаются и считаются такими же наемными общественными работниками, тем более за отцом по его службе нет никаких плохих сторон, а даже наоборот, он преследовался полицейскими властями как неблагонадежный, в особенности с религиозной стороны, я помню, у нас стражники делали обыски, однажды нашли винтовку, куда-то таскали отца. Работать по найму он начал с детства. В настоящее время он так плох, что не может совсем ходить.

Что он имел огромное количество земли, как кто-то сказал на собрании – это неверно. Имел он только 8 га земли – леса и только один раз снял с нее покос, больше земли кроме крестьянского надела у него никогда не было.

Постоянного наемного труда не имел и всегда нуждался в средствах, имея большую семью, и даже не мог отдать меня учиться за неимением средств.

Дома своего он никогда не имел и не строил. А в котором он сейчас живет, принадлежит ему лишь полдома, перешедшего ему от умершей тетки. Дом этот совсем старый и вторая половина принадлежит Корневу Е.И.

Мать моя, после которой я остался 8 лет, – из бедняцкой семьи, ходила по надомным работам и родила меня на работе в саду. Вторая моя мать – мачеха – была батрачкой.

О себе – начал работу по найму с 15ти лет. От отца отделился и ушел совсем в 1913 году, т. е. 20 лет назад. Работал в Москве, там и жил, откуда и был взят на войну. Был сначала в пехоте рядовым, потом в саперном полку, тоже рядовым, имел дисциплинарные взыскания за выступления против начальства, чуть не попал под полевой суд за то, что толкнул взводного, избивавшего солдата-еврея. Окончил учебную команду и в революцию был произведен в унтер-офицеры, но выполнять обязанности унтер-офицера не пришлось, т. к. принимая активное участие в революционном движении, мы сами стали разоружать меньшевистских офицеров. Наш саперный полк был первым, участвовал в отражении Корниловского наступления. В октябрьскую ночь наш полк был один из передовых (Смоленск, 3-й саперный полк), на другой день мы возили отобранное оружие в арсенал.

С первых дней революции был избран в Командный комитет и товарищеский дисциплинарный суд, а после в Полковой комитет. По демобилизации приехав в Москву, я поступил в Красную Армию в 1-й Революционный Варшавский Красный полк, принимал участие в разоружении анархистов.

Из Красной Армии был затребован в Зюзинский бывший Волсовет на должность секретаря как специалист, где пробыл до слияния волостей (Нагатинской, Царицынской и Зюзинской). Ввиду дальнего расстояния до Царицыно, куда был переведен наш волостной совет, меня назначили сначала делопроизводителем милиционной конторы, потом участковым начальником милиции. В это же время был выбран и активно работал в подрайонном комитете бедноты до их ликвидации.

В милиции я прослужил 5 лет, за что имею аттестат, был премирован. Работа в милиции в то время – в связи с конокрадством, контрреволюцией и бандами – была очень трудна и опасна, не раз был на волосок от смерти.

Одновременно с работой в милиции я нес большую общественную работу: 1) Уполномоченным Союза охотников, 2) Организатором и начальником Пожарной дружины, за что премирован. Организовал существующий до сих пор клуб и назвал его именем “9 января”. Это имя пришло в колхоз, несколько лет был председателем клуба и руководителем драмкружка, сочинял и инсценировал пьесы. Организовал первую стенгазету и был ее бессменным редактором. С [1]925 года состоял селькором газеты “Московская деревня” и участником рабселькоровского Всесоюзного совещания. Огромное количество моих заметок и стихотворений достигли положительных результатов после расследований, за что меня часто преследовали, а шаболовские бандиты покушались убить и впоследствии были сосланы. Часть задетых моим пером еще до сих пор на меня имеют злобу и при исключении меня из колхоза сделали свое дело.

Был первым организатором всех антирелигиозных кампаний. Украшая и разрисовывая вечера под пасху и рождество в клубе, за что до сих пор на меня косо смотрит все наше религиозно-кулацкое население.

Весной [1]925 года работал по найму у Россихина по уходу за пчелами хозяйства вместо батрака.

Дом, о котором был разговор при исключении, строился 3 года и построился благодаря тестю умершему и хорошему урожаю яблоков. Этот дом был куплен тестем на Зеленых горах у А.Л. Петрова с железом, кирпичом и прочим материалом, остальное продавалось райсоветом по сниженным ценам через лесничество (имеется много документов).

Не верно и ничем не доказано то, что дом строить мне помогало население, а взаимопомощь при постройке у нас существовала всегда, особенно среди родственников. Никто даром мне не помогал. Я строился так же, как и другие крестьяне. У меня был надел земли, было два хороших плодоносящих сада, обрабатывал землю улучшенными способами по агротехническим правилам, отчего получались хорошие урожаи при минимальных затратах. Работал в выходные, работал после службы, ни одной минуты не был без работы. При постройке продал свое хорошее ружье, продал имущество жены и с трудом из старого дома, купленного тестем, построил обыкновенный трехоконный плохой дом, в чем можно убедиться на факте. В настоящее время старые углы прогнили, крыша кругом течет и во время дождя некуда укрыться, зимой замерзаем. Факт говорит за то, что нет ничего удивительного, а тем более преступного в том, что я построил дом.

Наемным постоянным трудом я не пользовался и если брал для помощи с перерывами, как брали у нас все, только потому, что сам был все время на государственной службе по найму. Рассчитывался всегда честно и даже всегда давал лишнее в премию, за что на меня некоторые наниматели сердились и путем подкупа вооружали после против меня.

С 10/VI–25 г. по 1/VII–30 г. (5 лет) служил во Дворце труда ВЦСПС, причем сначала год был рабочим, а потом как выдвиженец экспедитором. Замечаний по службе не имел, нес много общественной работы: уполномоченным и казначеем кассы взаимопомощи, с 27 г. по 1/VII–30 г. – член редколлегии».

«...Но предколхоза т. Захаров с целью исключить меня вторично, на заседании Правления при участии секретаря ячейки ВКП(б) т. Щербакова против желания членов правления настоял, чтобы я с семьей немедленно явился на работу в полевую бригаду, иначе через день буду считаться исключенным из колхоза за отказ от работы, добавив, что меня надо “проверить” на полевой работе.

Ясно, что немедленно явиться на работу в колхозе я не мог, так как не мог бросить работу на производстве, как необходимый там работник, о чем представил справку и поэтому теперь считаюсь исключенным из колхоза “без общего собрания”, а по сельсовету обложен страховкой как единоличник.

Несмотря на то, что я с семьей принимал активное участие в посевной кампании и выработал 290 трудодней, Захаров при раздаче колхозникам ржи и огурцов мне отказал за то, что я не принимал участие в прополочной и уборочной кампаниях, но ведь я же в это время был исключен из колхоза не по своей вине и теперь работаю на производстве.

Считаю поступок т. Захарова незаконным и издевательским по следующим обстоятельствам.

1) Получив выписку из райзо о восстановлении, он долго не хотел ей подчиняться и тянул волокиту.

2) Не имел право исключать (вторично) из колхоза за невыход на работу, т. к. у меня были вполне уважительные причины (см. выше).

3) Не имел права отказывать в выдаче ржи, т. к. я ее заработал честным трудом и работал бы в колхозе до сих пор, если бы не исключили.

4) Нет никому пользы в том, что я буду работать в поле, а не по своей специальности, и нечего меня проверять, т. к. я имею 3-х-летний счетный стаж (колхозный) и за мной никаких плохих делов нет и не было. И кроме того, почему же он не снимает с работы других отходников, коренных хлеборобов, раньше не работавших на стороне.

5) Не имел права диктовать сельсовету (который находится в руках Захарова), чтобы меня числили и облагали налогами как единоличника, и сельсовет это выполняет, зная, что общее собрание меня из колхоза не исключало. Да и какой же я единоличник, если имею как колхозник маленький клочок приусадебной земли, остальное все в колхозе, а сам на службе с 15 лет, член профсоюза и даже рабочкома и старый селькор.

Такие действия администрирования, которых можно привести целый ряд, разлагают колхоз, заставляют колхозников работать за страх быть также неправильно исключенными, как меня, и тянут его на черную доску вместе с районом...»

«1933 13/V дня я был исключен из колхоза как кулацкое хозяйство за применение постоянной рабочей силы и аренду земли на кабальных условиях.

Но я считаю исключение неправильным и прошу разобрать мое заявление. Социальное мое положение с малых лет середняцкое, которое могут подтвердить мои односельчане. В 1901 г. после смерти отца я остался 11 лет и брат 5 лет, и старуха мать. Старшие братья были отделены. До 1910 г. жили кое-как. Отец оставил только свое честное имя. В 1910 г. был призван на военную службу, где пробыл 3 1/2 г. до 1914 г. В 1914 г. был призван на войну, где пробыл 4 года до заключения мира с Германией. В 1918 г. по прибытии на родину принимал активное участие в создании Волостного Совета, в который и был выбран и пробыл в нем до 21 года, в 22 и 23 гг. был сборщиком в сельсовете всех государственных и общественных средств. С 24 г. занялся разведением семенного сортового картофеля через Кореневскую испытательную станцию, которого имел 10 сортов и сдавал государственным организациям по кооперативным ценам по нарядам Кореневской станции и товарищества подмосковных семеноводов до 1931 г., до вступления в колхоз. В 1926 г. был избран в председатели Зюзинского сельсовета, где работал до 1927 г., в 1927 г. был избран в Зюзинское поселковое т-во, где работал в качестве казначея до 1929 г. и был членом правления общества семеноводов по совместительству с работой в Зюзино бесплатно.

В 1931 г. апреля вступил в колхоз, где работал до июля 1931 г. рядовым колхозником на разных работах. В июле был выбран в правление на должность казначея, которую и выполнял до 28 марта 1933 г. С 28 марта до исключения работал в садовой бригаде рядовым колхозником. В колхозе работал не за страх, а за совесть, в укреплении колхоза принимал активное участие и болел за каждую колхозную копейку. Принимал активное участие во всех Госзаймах, лотерейных, Освода, Осоавиахима, Автопрома и других кампаниях, а также в посевных и уборочных, говоря в частных беседах и на собраниях правду в глаза всем рвачам, прогульщикам, ворам колхозного имущества, даже задерживал и выявлял их, и они были отданы под суд, за это больше всего нарастало недовольство отдельных лиц за прямоту и разные разоблачения мной.

Рабочих дней в 1931 г. у меня 365, в 32 году 738, 33 г. 142. За работу 32 года имею похвальный отдых по постановлению общего собрания.

Мне приписывают найм постоянной рабочей силы, это неверно, за исключением зимы 1926–27 гг., когда я занимал выборную должность предсельсовета и по необходимости семейного положения, в то время семья состояла из 4-х малолетних детей от 1 года до 10 лет . Жена была беременна и не могла выполнять тяжелую работу, в хозяйстве была лошадь, корова и подтелок, поэтому пришлось нанять работницу на зиму. До этого и после никогда не было, за исключением сезонной, как и у всех граждан нашего села. Наша садово-огородная культура летом требует подсобной силы, и в особенности с малолетними и нетрудоспособными детьми.

Мне приписывают аренду земли на кабальных условиях. Я считаю это неверно. Землю я арендовал согласно советскому закону по договору, утвержденному райсоветом и земотделом, не более того. Арендовать заставляло наше малоземелье, что и делали все наши малоземельные граждане села. Семья моя была из 7 человек, а земли было только на одного меня 2200 саженей, в то время женскому полу у нас не нарезали земли, только мужскому, а у меня старшие – девочки, и на них земли не было, и поэтому приходилось немного арендовать для поддержания своего хозяйства, но не для обогащения. При сем прилагаю сельхозналоговые листки за 30 и 31 годы, по которым видны моя площадь земли и моя доходность от сельского хозяйства. Прошу разобрать мое заявление, снять с меня кличку кулака, позорящую советского гражданина, и восстановить в правах колхозника. 1933/V–21. В.И. Заварзин».

Не менее неоправданным было исключение из колхоза в апреле 1933 г. П.Е. Булкиной (о ней я уже писала выше) «за невыход и категорический отказ от работы». «Прошу восстановить меня в правах колхозника, – писала Пелагея Егоровна в райземотдел. – Я исключена из колхоза, не знаю, за что. По-моему, за то, что не сдала квартиры предколхозу Захарову и Киселевой. В колхозе я состою с 1928 г. Орудия и средства производства обобществлены. За прошлый год у меня 211 трудодней. Мне 50 лет. Сын мой находится сейчас в Красной Армии. Средств к существованию у меня никаких нет. Исключение на основании личных счетов с Захаровым и Киселевой за критику их неверных действий. Об этом есть материал в комиссии по чистке района и РКК и ВКП(б).

До последнего дня я несла самую тяжелую работу в колхозе. Выполняя наряду с этим работу члена сельсовета, председателя общественного суда в с. Зюзино, член ВКП(б). В прошлом дочь пастуха. На общем собрании Захаров даже не мог ничем мотивировать мое исключение».