Поездка получилась достаточно долгой. Коляска актрисы все дальше и дальше удалялась от центральных улиц в сторону самых настоящих трущоб, где стояли ветхие доходные дома, прибежище семей мастеровых и мелких лоточников. Катенька мысленно похвалила себя за предусмотрительно надетое простое платье, именно в таком виде она не казалась инородным существом в этом убогом месте. К тому же не выглядела привлекательной добычей для возможных грабителей.

Наконец Любчинская выбралась из остановившегося перед покосившимся двухэтажным особняком экипажа и отпустила извозчика, который поспешил покинуть неприветливый район, где глупо было рассчитывать на новых седоков. Актриса постучала в дверь, видимо, условным стуком, и скрылась в сумраке коридора. Катенька вновь повторила просьбу дожидаться, подкрепив ее небольшой толикой денег и обещанием большей суммы.

Молодая женщина понимала, что проникнуть в дом так же, как это сделала Любчинская ей не удастся, но дело, приведшее Катеньку сюда требовало поиска обходных путей. По воле случая или собиравшихся в доме людей, которые выбрали его для своих целей именно по причине обособленного положения, сие малопривлекательное строение было отделено от прочих чем-то вроде запущенного садика, хотя таковым его и можно было считать лишь с величайшей натяжкой.

Катенька осмотрела ветхую невысокую изгородь, приметила две полуоторванные доски, оглянулась по сторонам – нет ли нежеланных свидетелей? Вся округа словно вымерла, хотя час еще был далеко не поздний. Тогда отважная профессорша отодвинула доски и пролезла внутрь. В сгущавшихся сумерках она разглядела, что от бреши в заборе ведет тропинка. Это обстоятельство было как нельзя более кстати, так как при ближайшем рассмотрении «садик» представлял собой колючие заросли, которых вряд ли за последние годы касалась рука человека.

По тропинке Катенька пробралась на захламленный задний двор, на котором валялись живописными грудами останки домашней утвари в различных стадиях разрушения. Впрочем, все эти детали женщина лишь отмечала краем сознания, высматривая людей, коих все также не оказывалось. Это несколько удивляло Катеньку, однако было на руку. Она подняла голову и увидела, что на втором этаже пробивается полоска света из-за неплотно сдвинутых штор. Видимо, там и находилась Любчинская. Этот вывод напрашивался сам собой, так как в остальном дом выглядел совершенно безлюдно. Правда Катеньке пришлось сделать над собой усилие, чтобы прогнать вполне здравую мысль о возможном подвале.

Решительно вздохнув, она принялась осматривать двор более внимательно, чтобы подыскать что-нибудь, что могло позволить ей забраться к нужному окошку. Удача все так же сопутствовала ей. Буквально в двух шагах от себя она обнаружила валяющуюся на земле грубо сколоченную лестницу. Прикинув на глаз длину этого примитивного сооружения, Катенька решила, что лестница вполне сможет удовлетворить ее потребности. С трудом она подтащила кособокую конструкцию к стене и умудрилась расположить ее более-менее устойчиво, затем, перекрестившись, полезла вверх.

Когда Катенька забралась на последнюю ступеньку, она обнаружила, что ее везенье кончилось – лестница была немного коротка. Взгляд молодой женщины уперся в выступающую нижнюю часть когда-то резного, а теперь просто трухлявого наличника. Это обстоятельство страшно огорчило Катеньку, однако не убавило решимости довести задуманное до конца. Она посмотрела вниз, пытаясь определить, нельзя ли поставить лестницу покруче. Оказалось, что это совершенно невозможно, тогда ни о какой устойчивости не могло быть и речи.

В порыве отчаянной смелости Катенька решила взобраться на выступающие над последней перекладиной лестницы концы жердей. Она ухватилась за наличник, молясь про себя, чтобы он не оторвался от непосильной нагрузки, затем буквально вжалась в стену и осторожно перенесла правую ногу на верхушку жердины. С точно такими же, если не еще большими предосторожностями, пытаясь распределить свой вес между держащимися за ветхий наличник руками и опирающейся ногой, Катенька нашарила опору для левой ноги. Когда ей это удалось, она перевела дух, сожалея, что нельзя вытереть выступивший от напряжения пот со лба. Теперь оставалось только выпрямиться. Эта задача оказалась едва ли не сложнее предыдущей. Катя сама себе напоминала ползущую по стене змею и гнала прочь мысли о том, как будет спускаться. В конце-концов ее подбородок оказался над наличником, а глаза смогли приникнуть к желанной щели между шторами.

Открывшееся Катеньке зрелище стоило потраченных на него усилий. Комната была задрапирована красной и черной тканью, которая переливалась в дрожащем свете множества свечей, укрепленных весьма причудливым образом, однако с соблюдением какой-то непонятной Катеньке системы. Спиной к окну стояла Любчинская в струящемся красном одеянии весьма необычного фасона. Супруга профессора сразу узнала актрису, хотя одеяние и скрывало до некоторой степени очертания ее фигуры.

Любчинская находилась перед чем-то вроде алтаря, почти полностью заслоняя его собой от Катеньки. Она что-то говорила, но звук едва проходил через хоть и старое, но на совесть сделанное окно. Руки актрисы, украшенные множеством браслетов, ритмично двигались, то взлетая вверх, то опадая. Творилось какое-то непонятное Катеньке мистическое действо. Однако, подумав и вспомнив слова Анны Антоновны, она решила, что, скорее всего, здесь разыгрывается какой-то странный спектакль.

Щель в шторах давала весьма незначительный обзор, поэтому остальных людей, находившихся в комнате, Катенька заметила только тогда, когда они начали подходить ближе к алтарю. До нее донесся гул песнопения, видимо действо подходило к финалу. Катенька напрягла глаза, пытаясь разглядеть в неверном колеблющемся свете свечей лица подходивших. К ее сильнейшему удивлению среди них не было ни одного мужчины. Более того, на странной церемонии находились исключительно молодые женщины и девушки, по их одежде было ясно, что все они принадлежат к среднему сословию, либо к обедневшему дворянству. Этот факт следовало обдумать позже, а пока Катерина продолжала во все глаза наблюдать.