Как только профессор покинул дом, супруга его принялась лихорадочно собираться. Она решила, что так как время раннее, ей нет нужды наряжаться в убогое платье, а лучше выглядеть дамой солидной и серьезной, чтобы расположить к себе забулдыгу дворника. Она надела прелестное темно-зеленое платье, отделанное золотистым кружевом, аккуратную шляпку и шерстяную накидку в тон к остальному наряду. Придирчиво осмотрев себя в зеркале, Катенька осталась вполне довольна. Женщина, смотревшая на нее из зеркала, представляла собой даму строгую, но щедрую.

Нанятый извозчик проделал по приказанию Катеньки путь на окраинный квартал, который при свете дня выглядел еще более убого, нежели в сумерках. Покосившийся особнячок, который казался абсолютно нежилым, в отличие от окружавших его домов, удалось отыскать без труда. Катенька еще вчера обратила внимание, что это весьма безлюдное место, хотя буквально в двух шагах, в соседних переулках, носились дети, переговаривались бабы и спешил по своим делам прочий работный люд.

Катенька, как и прошлым вечером, приказала извозчику дожидаться, сошла с коляски и подозвала к себе игравшего неподалеку мальчонку лет шести-семи. Тот сноровисто подбежал, кланяясь на ходу красивой и ласковой барыне.

– Скажи мне, мальчик, а кто живет в том доме? – спросила она указывая на особнячок.

Глазенки мальчика округлились от страха, но он все-таки ответил:

– В доме этом проклятом почитай уж год никто не живет, барыня, только дворник Осип приглядывает. Он пьяница, ему все равно.

– А от чего же он проклятый? – заинтересовалась Катенька.

– Да старого управителя черти унесли! – выпалил мальчонка, а потом добавил: – А с жильцами случалось всегда что-нибудь плохое, – и перекрестился.

Катенька улыбнулась понимающе. Весьма умно устроиться в пустующем доме, о котором идет дурная слава, да такая, что даже пацанята туда лазить боятся.

– Ну ступай, миленький, – сказала Катенька, протягивая мальчонке пятак. – Леденцов себе купи или пряник.

– Благослови вас Бог, барыня! – радостно прокричал малец, сажав монетку в кулачке и убегая куда-то, где, видимо, находилась вожделенная лавка со сластями.

Катенька же, теперь более ничего не опасаясь, направилась к загадочному особнячку, намереваясь выжать из дворника все, что только будет возможно.

Заспанная помятая харя высунулась из открывшейся со скрипом двери, когда Катенька уже отчаялась достучаться.

– Ну кого еще тут черти несут? – пробормотал похмельный мужик и осекся, увидавши богатую барыню.

Молодая женщина сделала вид, что не слышала его грубостей.

– Мне с тобой нужно поговорить, любезный, – начала она тоном привыкшего повелевать человека. – Скажешь то, что мне нужно, не поскуплюсь.

Дворник сразу подобрался, открыл дверь шире и произнес уже совсем другим тоном:

– Пожалте внутрь, барыня.

Катенька прошла следом за мужиком и очутилась в грязной комнатенке с весьма скудной меблировкой. Она брезгливо присела на краешек грубого и давно не чищенного стула и снова заговорила:

– Скажи мне, любезный, что за люди тут собираются?

Дворник собрался было ответить, но вдруг захлопнул рот и выжидающе уставился на Катеньку.

– Понимаю, – со вздохом сказала она, доставая три рубля ассигнациями и кладя на край стола, а затем повторила вопрос. – Так кто?

– Этого я и сам не знаю, барыня, – пожал плечами дворник, проворно пряча деньги. – Как бывший управитель помер, а жильцы все съехали окончательно, дом-то, почитай, год пустым простоял, так хозяин рукой махнул и не появлялся больше. Жалование мне присылает какое-никакое, вот я и слежу за домом.

Катенька поморщилась:

– Это мне нисколько не интересно. Ты мне скажи, что за люди вчера на втором этаже собирались. Да смотри, врать не вздумай! – Молодая женщина решила, что слегка подпустить строгости не помешает.

– Так я и говорю, барыня, что не знаю. По зиме еще явился один военный фертик, покрутился тут, поспрашивал про дом, а потом пришел такой важный барин из иностранцев, а с ним барыня, такая… – глаза дворника мечтательно закатились. – Барин что-то по своему лопотал, а барыня переводила. Они дом обошли, что-то меж собой переговаривая, а потом мне велели молчать обо все, что дальше происходить будет, да окрестный народ всякими ужасами стращать, чтоб никто сюда не лазил. Чудные! Наших и так сюда не затащишь и стращать нечего, – видимо утомленный столь длинной тирадой, дворник умолк.