— Никак, — всхлипывая, проговорила она, — Великая мать не появилась.

— У нас пока тоже, а почему ты плачешь?

— Я не плачу, так что-то в глаз попало, — Арина улыбнулась, — видишь, вот уже всё в порядке! А сколько у нас осталось? Я что-то совсем заблудилась во времени…

Гита вздохнула:

— Семь минут, но ты ведь знаешь, что надежда умирает последней! У нашей мамаши прямо сейчас принимают дитя, Великая мать проявится — иначе и быть не может!

— Олег Борисович, — отвлекла одного из хирургов, вошедшая акушерка, — у нас Семёнова в тринадцатой родила, но небольшое кровотечение, посмотрите?

— Подожди, — оторопела Арина, не может быть — неужели она пропустила ещё одни роды! — Гита, я перезвоню!

Путь до тринадцатой палаты занял целую вечность. Она ворвалась в светлое тихое помещение, чтобы успеть заметить как по-настоящему огромный Ткач, величиной со слона выходит в окно. Создание обернулось и, хоть она никогда раньше не встречалась с Великой матерью, узнала её. У неё было три пары нежных женских рук, вполне человеческое лицо и восхитительная золотая корона поверх шикарной копны седых кудрявых волос.

— Постойте!!! — закричала Арина в пустоту.

Великая мать растаяла в лучах заходящего солнца, а в глазах так и остался стоять её улыбающийся образ.

— Охренеть! Охренеть! Я упустила её!!! Охренеть! — она не верила в случившееся, — этого просто не может быть, чтобы вот так глупо потерять последний шанс на спасение!!!

Зазвонил телефон:

— Арина, кажется, начинает! Я думаю к нам идёт великая мать! Приготовься, сейчас Прад тебя перенесёт…

— Гита, я…

Договорить она не успела. Мобильник упал на пол. Земля ушла из-под ног, словно она стояла на крутом берегу, который обрушился в пропасть. Всё вокруг завертелось, как на аттракционе "центрифуга". Падение продолжалось не больше секунды, но было на редкость стремительным. В глазах всё продолжало вращаться, когда тёплые руки Гиты схватили её за плечи:

— Дорогая, ты вовремя! Не удивляйся, Прад вызвал тебя! То есть, это вроде спиритического сеанса, ведь мы же призраки — нас можно вызвать куда угодно!

Они стояли в просторной, хорошо обставленной комнате: шторы завешены, на твёрдой кровати стерильная простынь, на простыне рожающая женщина, её руку держит немолодой мужчина — муж, рядом суетится акушерка, у кровати два столика — один с инструментами, другой для малыша. Арина ошиблась — малыш уже родился — дёргал ножкой. И тут, будто кто-то раздёрнул шторы. Комнату залил ослепительный свет. Если только что она видела Гиту, то теперь не могла разглядеть и собственных пальцев. Никого не осталось кроме малыша, лучившегося золотом, как драгоценный подарок. Ей почудилось, что в отдалении запели ангелы, возвещая мир о приходе избранного. Арина почувствовала себя малозначительной пылинкой на пути многомиллионного войска. Но вместе с тем счастье заполнило её до краёв, хотелось петь, радоваться, взлететь и раствориться в этой идеальной красоте, спустившейся на землю. Наверное, Арина лишилась чувств, так как когда вновь открыла глаза, лежала на полу рядом с такой же ошарашенной Гитой. На столике с младенцем орудовал большой мясистый Ткач. Просто Ткач. Рядом, нахмурившись, стоял Прад.

Она встала:

— Капитан — это не Великая Мать…

— Знаю.

— Но откуда тогда такой яркий свет? В прошлые разы всё было иначе!

— Девочка родилась… Весь день рождались пацаны, а тут девочка. Вы ведь с детства любите всё покрасивее, вот и рождаетесь даже как Майкл Джексон — с пафосом, с оркестром, аплодисментов только не хватает…

— …

— Стоп. А с чего это ты взяла, что перед нами не великая мать? Ты же её никогда не видела!

— Я… — она потупилась, — я её упустила… Она приходила к одному из малышей, а я не успела… Но, поймите, там…

— Молчать! — он подскочил и схватил её за шиворот, грозно зашептал, — чтобы ты сейчас не сказала! Какой бы невероятной не была причина! Сколько бы идиотских детей ты не спасала! Знай, что ты всё уничтожила! Именно ты! Нет, ты убила не только меня, ты убила Гиту, Вадика и тысячи ни в чём неповинных людей, которым только предстоит умереть в страшных муках. — Часы на его руке пискнули — час "Х" настал. — Посмотри! Посмотри скорее на свою подругу!!!

Гита не пришла в себя, но застонала, свернулась в комок, словно внутри её тела, что-то жгло или резало. Напряжённые мышцы исказили красивое лицо, костяшки пальцев побелели. Гита дёрнулась и застонала, теперь уже в голос. "Господи, пусть она лучше не приходит в себя" — подумала Арина, но всё вышло с точностью наоборот.

Подруга открыла глаза:

— Что со мной? Ой!

Её изогнула судорога, ноги ударили в широкую стенку из настоящего красного дерева — хозяева квартиры повернулись на звук, но никого не увидев, успокоились. От Гиты повалил пар. Она закричала.

— Видишь, что ты наделала?!! Она становится призраком! Навсегда! Мы все сейчас обернёмся, и впереди будет бесплотная вечность! Так вот, я хочу, я мечтаю, чтобы эту вечность ты провела, зная, кто тому виной, а виновата ты сама! Ты будешь бродить по улицам разрушенных городов, перешагивать через обгорелые трупы изнасилованных женщин, ты прольёшь столько слёз, что ослепнешь, но ничего не сможешь изменить! Спустя столетия жизнь возьмёт своё, и ты будешь завидовать чёрной завистью, прогуливаясь промеж счастливых живых людей, кусать локти, что этого не было у тебя! А потом ты сойдёшь с ума от ненависти к самой себе, потому что во всём виновата ты сама! Но сначала начнётся война, такая, какой ещё не видел наш мир!

У Арины предательски задрожал подбородок. Неужели это всё правда? Неужели?

Гита под ногами невозможно заверещала, на её шее и висках проступили сизые вены. Как должно быть ей больно! И тут она заметила — ноги Гиты потеряли цвет, стали серыми как смог утром в центре, полупрозрачными — нереальными. Гита превращалась в привидение — навсегда — все, как и сказал Прад.

— Капитан, простите, я не хотела! Но там был маленький мальчик, такой слабый…

Она сначала не поняла, что произошло — Прад смотрел как бы на неё, но и не на неё. Он застыл, а затем повалился набок. Уже на полу Капитан оскалился. От него повалил пар — и он испытывал страшную боль, но не стонал — скрипел зубами, хрипел, но терпел. Арина ошалело хлопала ресница. Что она наделала?