Дочь и сын застыли в изумлении, когда Тесс объявила о своем намерении приготовить для Стивена романтический ужин. Элли была настроена скептически по поводу кулинарных способностей матери.

– Знаешь что, мам, – в ней говорил опыт ее шестнадцати лет, – может быть, надежней будет послать за пиццей?

Стивен вышел из метро на площади Слоуна и на подходе к остановке увидел, что его автобус только что уехал. Вместо того чтобы ждать другой, он решил пройтись по Кингс-роуд. Вечера стали немного светлее, Лондон выглядел нарядным и милым; в приоконных ящичках уже расцвели нарциссы.

Улица, бывшая некогда центром ночной жизни Лондона, сохраняла свое особое очарование. Сомнительные лавки, торгующие кожей, соседствовали с антикварными магазинами, и надо всем этим странный дух универмага «Питер Джонз». Стивен двинулся по правой стороне, разглядывая витрины и наблюдая за геями и уличной шпаной – постоянными обитателями этого места.

На полдороге он остановился возле колледжа искусств в Челси. Большое объявление оповещало прохожих о том, что вечерние курсы по рисунку с натуры могут быть закрыты из-за отсутствия желающих. Стивен опустил портфель на землю и уставился на объявление. Ему всегда хотелось заняться рисунком с натуры, он считал, что, как гаммы для пианино, так рисунок с натуры является универсальной базой во многих областях искусства.

О чем он думал раньше? Живопись всегда считалась сферой его отца, а всю свою сознательную жизнь он старался выбраться из тени Джулиуса. Но когда-то у него были способности. Его учитель рисования в колледже пришел в ярость, когда узнал, что Стивен будет поступать в университет, а не в художественный колледж. Обычно мягкий человек, он внезапно стал поучать Стивена. «Талант – как зуд, – кричал он, – возможно, не чесать зудящее место – разумно, но в конце концов это сведет вас с ума».

Может быть, неудовлетворенность, которую он испытывал, не так уж серьезна. В последнее время его волновало не то, что он лишен творческого дара, а то, что понапрасну растрачивает свой дар. Вечерние занятия стоят гроши, и потом их в любую минуту можно бросить, если окажется, что это не то, что надо.

Он вернулся и записался, заплатив взнос – десять фунтов. Когда он вышел на улицу, то неожиданно почувствовал подъем, как будто удалили что-то, долгое время давящее на мозг.

Открыв входную дверь, он тут же почувствовал знакомый запах своей любимой пиццы – из пиццерии, что неподалеку. В столовой, которая редко использовалась по назначению (они больше любили есть на кухне), Тесс накрыла стол зеленой льняной скатертью, зажгла свечи, как для праздничного ужина.

Опуская портфель, Стивен поймал ее тревожный взгляд и понял, что она затеяла все это ради него.

– Не волнуйся. Со мной все будет в порядке. Ты ни за что не угадаешь, что я только что сделал. Я записался на вечерние курсы рисунка с натуры.

Тесс посмотрела на него в изумлении.

– Я думала, что рисование – это область твоего отца.

– Да, конечно, но у меня был когда-то талант. Я хочу проверить, насколько одарен...

Неожиданно вечер, которого оба так боялись, вышел веселым и уютным. После двух бокалов вина Тесс почувствовала облегчение.

На следующее утро, проснувшись, Тесс потянулась на кровати. Суббота – как чудесно! Стивен еще спал, на глазах прядь непослушных волос. Тихонько, чтобы не разбудить его, она спустилась в кухню и приготовила чай. От позвякивания чашек он проснулся.

– Я что попал в рай?

– Это я задабриваю тебя.

– Зачем? – Его рука с надеждой скользнула вверх под ночной рубашкой Тесс.

Она поставила чашку и улыбнулась самой соблазнительной улыбкой, на какую только была способна.

– Потому что, боюсь, сегодня твоя очередь ехать в супермаркет, – промурлыкала она.

Стивен упал на кровать и спрятал голову под подушку.

– Неужели?

– Не волнуйся, Люк поможет тебе, он обожает супермаркеты.

Так что после завтрака Стивен и Люк отправились в одном направлении, а Тесс – в другом: ей надо было завезти Элли к ее подружке Лили, где они, несомненно, проведут весь день за просмотром познавательных видеофильмов типа «Не проговорись маме, наша няня – зомби».

Пока Люк курсировал по проходам супермаркета в поисках пищи, об исходных составляющих которой вы бы ни за что не догадались, Стивен размышлял о чудесах, явленных миру маркетингом, начиная от тюбика пасты в форме динозавра и кончая йоркширскими пудингами холодного приготовления. К счастью, Тесс снабдила их вразумительным списком, и Стивен настаивал – «никаких отклонений, иначе здесь придется провести весь день».

Единственный спор между ними возник, как ни странно, в секции моющих средств. Стивен выбрал один из порошков, но Люк поставил его на полку.

– Маме больше нравится другой, потому, что он сохраняет яркое ярким, – объяснил он отцу, любезно процитировав слова из телевизионной рекламы.

– Но это же чепуха! – Стивен попытался заменить порошок.

– Нет, не чепуха! – самоуверенно настаивал Люк. – Мама так говорит.

– Но я же работал в рекламе и знаю, что это совершенная чушь, просто выдумывают что угодно. И потом, он дороже.

– Но маме он больше нравится.

Стивен сдался. Сцена отлично бы подошла в качестве наглядного примера того, как действует реклама. Да, ему удалось одурачить даже свою собственную жену.