Коротенькая трубочка-носогрейка давным-давно потухла, а Леопольд все стоял рядышком с расчетом и, поглядывая на секундную стрелку часов, следил за действиями очередного заряжающего.

В ту же пору бойцы по приказанию Некрасова, когда удавалось, собирали трофейные мины калибра 81 мм, которые в отличие от наших, зеленых, были окрашены в красный цвет. От начальника артиллерии полка Леопольд получил специальные таблицы стрельбы немецкими минами. Тщательно их изучив, убедился, что с помощью дополнительных зарядов трофеи можно легко приспособить к своим «самоварам».

Командиров расчетов, наводчиков, заряжающих Некрасов учил стрелять и немецкими минами. И это вскоре пригодилось.

Некрасов сроднился с солдатами, ему нравились эти люди, вчерашние рабочие и колхозники, он ценил их труд, верность и дружбу. «Сколько замечательных душ, чистых и благородных, кроется за внешней сдержанностью и грубостью! И как приятно открывать это хорошее в людях!» - писал Леопольд своей подруге. Он жадно общался с солдатами, понимал, что эти недолгие денечки учебы скоро минут и он, оставив на огневых позициях своего заместителя гвардии лейтенанта Филиппа Дружинина, поползет под огнем на наблюдательный пункт. Таков удел минометного командира, верного подданного пехоты. Зато как ценил Леопольд редкие и столь желанные часы отдыха:

«Знаешь, друг, я сейчас пишу тебе письмо, развалившись на лесной прогалине с зеленой (!!) травушкой-муравушкой. Думал ли ее увидеть? Увидел все-таки. И все это - и чувство радости за жизнь, за пережитое, и зеленая травушка-муравушка, и ласковое солнце - все так растрогало мое сердце, наполнило его чувством обновления и счастья, что мне кажется - вот-вот война окончится и я поеду домой, в Москву. Ох, как это далеко и призрачно: скоро новый бой».

2

«Дорогой дружище. Еще 23 июня получил твое письмо. Возгорел желанием ответить, но обстоятельства оказались опять сильнее меня. Кругом все загрохотало. Задрожала земля. Полетели в воздух тысячи тонн земли, металла. Началась артиллерийская подготовка - увертюра к большому сражению за Советскую Белоруссию. Уже Орша позади, Борисов под носом, а что дальше будет - увидим. Едва выбрал минуту написать тебе пару строк: война, Гоша! И вообще сказать, с 23 числа ни разу не получал писем: почта нас никак не догонит, мы шагаем по 20-30 км в день. Первые трое суток не смыкал глаз, а сейчас хоть 4 часа, но всхрапнул… Вот уж поистине - спурт…»

Это спортивное словечко «спурт» напоминало ему юность, родной город. Стрелку и бурные состязания на Москве-реке. Конечно, фронтовой спурт был куда тяжелей юношеского, спортивного…

…23 июня войска 11-й гвардейской армии ринулись в наступление. Дело пошло мучительно трудно. Десятки атак захлебнулись, и множество погибших бойцов и разбитых «тридцатьчетверок» остались на поле боя. Передовые дивизии задачу дня не выполнили. Сопротивление гитлеровцев было упорным, и особенно стойко держалась 78-я штурмовая дивизия немцев, снабженная новым оружием. Но 24 июня положение изменилось. Севернее Минской автострады нашим войскам удалось вклиниться во вражескую оборону, и тотчас в этот прорыв устремилась 83-я гвардейская Городокская дивизия.

Каждый метр брала с боя. Двигаясь южнее Выдрицы, полки переправлялись через десятки речушек, ручьев, шагали по зыбким болотам. И рота Некрасова, выбиваясь из сил, не отставала от стрелковых рот. С ходу развертываясь, минометчики открывали огонь, снова грузили на подводы свои «самовары», а то и навьючив на плечи стальные плиты и стволы, тащили их вдогон за пехотой.

В течение одного дня - 24 июня - войска 11-й гвардейской армии освободили 50 населенных пунктов. Два неглубоких клина в немецкой обороне обратили в широкую брешь в 30 километров по фронту и 15 километров в глубину.

Остров Юрьев, Киреево, Ласырщики, Осиновстрой, Завьялы - эти и многие иные деревни и поселки лежали на пути Леопольда, оседая надолго в памяти, а после операции - и в наградном листе. Но более всех ему запомнилась деревня Шалашино, лежащая на левом фланге наступления дивизии.

В эти дни по войскам 11-й гвардейской армии разнеслась весть о страшном злодеянии, которое учинили фашисты. О нем писали в армейской газете, рассказывали командиры и политработники. Неподалеку от деревни Шалашино Оршанского района, во вражеском штабном блиндаже, был обнаружен зверски замученный фашистами гвардии рядовой Юрий Смирнов. Он служил в 77-м гвардейском стрелковом полку 26-й гвардейской дивизии, которая наступала по соседству с Городокской дивизией.

Фашисты схватили раненого Смирнова. Допрашивали и пытали, чтобы выяснить, из какой он части, какими силами она располагает. Комсомолец, помня присягу, ничего не сказал врагам. Тогда они распяли его на стене блиндажа.

Леопольд прочитал газету вместе со своим другом гвардии старшим сержантом Баженовым и сказал:

–  Я им этого никогда не прощу.

–  И я, - ответил Баженов.

Позже, выступая на полковом митинге, Некрасов, как и другие бойцы и командиры, поклялся отомстить фашистам за их злодеяние: