сей, ничего не понимая.

Это я, мой милый царевич. Я приехала в Россию, чтобы

вас спасти...

Он затрепетал в изнемогающей нежности. Увидел совсем близко блестящие глаза, свежие приоткрытые губы. Потянулся к ней и застыл, вспомнив, как досталась ему ее первая сладость. Такими глазами она смотрела на него там — в Карлсбаде, тогда...

Он понимал, ее губы говорили что-то недовольно, даже ало, Но все равно было сладко видеть их так близко.

— ...И в такое время думать про монастырь, бросать на-

51

следство одного из величайших престолов! Нет, и тысячу раз нет! — Она растроганно схватила его за руку, близко заглянула вглаза. — Надо бежать за границу... Ну хотя бы в Вену, к цесарю, он вам свояк, а затем...

«Затем» — для него было уже неважно. С покалывающим ужасом и горячим восторгом впитывал он ее дерзновенные речи...

В нем и самом давно зрели мятежные мысли. Одолевало лишь давящее вынужденное смирение — иной защиты не придумал от незримого надзора грозного отца.

Он отвел глаза.

— Сейчас ничего не скажу, — произнес глухо, скорее простонал, — надо помыслить гораздо. Помыслить надо...

II Мадлен видела, понимала — он уже помыслил и все будет, как она пожелает. Поэтому не отступала. Не скупилась на льстивые слова, опьяняющие ласки...

7

Перед рассветом Мадлен вошла в маленький кабинетик. Уже не томно-красивая, а деловито-сухая, остывшая и холодная. Прислонясь пальчиками к теплой изразцовой печи, печально-внятным голосом сообщила Дженкинсу все, что слышала, сидя еще за ширмой.

Русские послы обольщают китайского богдыхана, ищут

пути в Персию, Афганистан и Индию...

Опасности эти еще слишком отдаленные, чтобы беспоко

иться, мадам. Лучше скажите, как у вас подвигается дело с

Алексеем?

По губам Мадлен поползла ехидная улыбочка.

— Царевич не так уж прост и глуп, как вы думаете, ми

лорд. Он, я бы сказала, медленнодум. В этом трудность.

На улице послышался шорох шагов. Кто-то остановился возле дома, потом удалился мелкой поступью. Англичанип почувствовал легкий озноб, молодо вскочил и надолго прилип к окошку. Вздохнув, тяжело сел.

Царевич сказал, — чуть насмешливо продолжила невоз

мутимая Мадлен, — Петр построил большой гребпой флот.

Девяносто девять галер. Задумал кампанию в Финском за

ливе, собрался идти на Стокгольм...

На Стокгольм? — неожиданно для себя встрепенулся

Дженкинс. Притворялся по привычке, но спазма липко пере

вила горло — откашлялся.

Разве вы не вместе? Вот так вечная дружба с Росси

ей! — Глаза красавицы холодно блеснули.

Мадам! — дипломат взглянул торжественно-значитель

но. — У нас нет ни вечных друзей, ни вечных врагов. Есть

только вечные интересы Англии.

В ставень осторожно поскребли. Постучали и снова поскреб-лп. Мадлен выпорхнула в другую комнату, обдав дипломата тонкими франдузскими духами, — легкие ноги неслышно пролетели по ковру. Англичанин устало засеменил открывать.
– Вошел мужчина, закутанпый в черный плащ. Откинул ка-

52

пюшон— лицо желтое, с нависшим носом, скучное — Дженкинсу даже захотелось зевнуть. Пришелец, разглядев в полупотемках англичанина, согнулся в поклоне.

Я к вашим услугам, сэр!

Какие новости, герр Розенкранц?

Очень важные, сэр. Матросы и солдаты ночуют на гале

рах. Флот вот-вот выйдет в море.

Англичанин неожиданно для себя потерял выдержку — присвистнул.

И куда собрался этот самый флот?

Тайны пока не знаю, — датчанин недовольно засопел:

ему не подали руки, пе предложили сесть.

Вы уходите в плавание с флотом?

— Да, сэр, как корабельный мастер и переводчик.

Дженкинс помедлил и, словно спохватившись, вытянул ру

ку,ткнул пятерней в сторону кресел, приглашая сесть.

— Перед сражением вы должны предупредить обо всем

адмирала Ватранга. Предупредить вморе! Чего бы это ни

стоило!