Мушкет был .жив, но потерял много крови. Пуля скользнула по черепу, разорвала кожу и сильно контузила животное. Перевязав собаку, следопыт подключился к замаскированной в зарослях розетке и доложил на заставу о случившемся.

12

— Добро, Глеб, — сказал Недозор, — жди капитана, он ря

дом.

Гомозков вернулся на поляну, где Агальцов, сидя на корточках, рассматривал -холодное, безжизненное тело.

«А ведь для него все это впервые», — вдруг подумал сержант и спросил:

— Обыскал?

– - Не-е. Вот пушку осмотрел... Стрельнуть бы из нее... Интересные игрушки делают на Западе.

Гомозков прикрыл утомленные глаза, поморщился от ноющей боли в руке, негромко обронил:

Спасибо тебе, Алексей, за выручку...

Да ну, чего там, обыкновенное дело, спрашиваем — отве

чаем: сколько будет дважды три умноженное на девять...

Сержант усмехнулся, достал фляжку, глотнул холодной воды.

— Ты знаешь, что однажды сказал один умный и старый че

ловек о нашей службе?

Сержант помолчал, собираясь с мыслями, а может быть, вспоминая сказанное:

Нигде, как на границе, не чувствуешь, насколько дорог

простой миг бытия, дорог друг, глоток свежей воды. Нигде, как

на -границе, не познаешь, как неестественны трусость, ложь и

лицемерие, — их бессмысленность. Только на границе людям

случается видеть собственную смерть в облике ли респектабель

ного цивильного человека, или озверевшего, готового на все бан

дита. За годы службы на границе этот человек видел много

смертей...

Недозор, что ли? — догадался Агальцов.

— Да. Ива Степанович... Вот ты сегодня первый раз видел

свою смерть. — Гомозков кивнул на мертвого нарушителя. —

Он мог тебя убить...

А тебя?

И меня. Но не в первый раз...

Ладно. Что не случилось, то не считается, — весело ска

зал Агальцов. — Думаю, что этот гигант был не один, товарищ

сержант, а изображал из себя Буцефала, проще говоря, лошадь

Александра Македонского. Но седок не оставил ля трас...

Чего не оставил? — вскинулся Гомозков.

По-французски ля трас — след. Так седок его не оставил.

Разбираешься... — задумчиво протянул следопыт.

ГОМОЗКОВ И КАПИТАН СТРИЖЕНОЙ

Дожидаясь капитана, Гомозков не сидел без дела. Укутал Мушкета в бушлат, обшарил на всякий случай поляну в поисках следов. Не обнаружив таковых, вернулся к мертвому нарушителю и тщательно обыскал его. Две полные обоймы к бесшумному пистолету, плитка черного шоколада, белые таблетки в целлофановом пакете, сигареты, стеклянная плоская фляжка с коньяком. И никаких документов. Похоже, на прогулку собирался человек.

Для Гомозкова сегодняшний поиск — повторение пройденного. И все же этот долгий бег по лесу и короткая схватка на поляне как бы заново волновали следопыта, заставляли взглянуть на се-

13

бя со- стороны, оценить каждый шаг, выявить ошибки. На поляну он выскочил опрометчиво, то, что торопился достать нарушителя; не оправдание. Возможность засады нужно было предвидеть и обойти стожки по кромке леса. Капитан, конечно, выскажется па поводу контузии и ранения Мушкета.

Строг Стриженой, но справедлив. А последнее время совсем засуровел капитан. И тому есть причина. Уехала жена. Красивая женщина, ничего не скажешь. Полгода всего и прожила на заставе. По его, Гомозкова, рассуждению, женщине на границе делать нечего — никаких тебе развлечений. Пообщаться, поговорить — разве что с Агальцовым. Капитан весь в делах и заботах, участок-то трудный, ох, трудный. Гомозков знает это по себе, на таком участке не заскучаешь.

И опять же привычка. Кто вырос в большом городе, к пограничной тишине трудно привыкает, тут иной раз комара слышна. Случаются тревоги — тоже для городского человека не сахар. Шум среди ночи, «газики» ревут, солдаты топают, команды р»ут эту самую пограничную тишину. Захочешь потом уснуть — не успеешь. Все равно ждать будешь — что там, как там. Большой город, большой город... Гомозков и сам тосковал по своему Саратову.

С капитаном у сержанта сложились дружеские, добрые отно

шения, вместе решали шахматные задачи, до которых Стриженой

был охоч, вместе думали, как плотнее закрыть границу, вместе

бегали тренировочные кроссы — готовились к тому, что случи

лось сегодня.

Серьезный, хитрый и дерзкий прорыв. И то, что нарушитель

отравлен медленно действующим ядом, подтверждало опасения

следопыта — где-то затаился второй, тот, что не оставил следа.