На душе было гадко, будто в дождливый ноябрьский день, когда воздух, казалось, пропитан тоской и неприкаянным одиночеством. Масла в огонь подливало поведение Меллона -еще один мерзавец. Видимо, природа мужчин одинакова, они умеют только пользоваться, обманывать и притворятся.

Не реагируя на приветствия, Зара быстрым шагом миновала все дворы Дворца заседаний, поднялась по главной лестнице и направилась к приемной отца. Солнечные лучи ласкали ее лицо, шею, руки, но девушка не замечала их ласк; синие глаза были наполнены кристаллами льда, такими острыми, что, соприкоснувшись с ними глазами, можно было нечаянно пораниться.

Толкнув дверь и думая только о том, как поскорее покончить со всем этим, перелистнуть очередную страницу в книге жизни, она направилась к проводившей ревизию в письменном столе Элене.

–  Ну, что за письмо?
– Зара знала, что груба, но ничего не могла с собой поделать.

–  Сейчас, одну минутку!
– оживилась секретарь.
– Я отправила посыльного погулять, не знала, когда Вы придете. Тут с утра такой кавардак! Я его приведу, а Вы пока посидите.

И она выпорхнула за дверь приемной. Стало необыкновенно тихо: видимо, Эведера тоже нет на месте. Вот и славно, отец не узнает, что она приходила, незачем.

Зара покосилась на дверь кабинета, невольно поморщилась при мысли о том, какой дурой была, понадеявшись, что

подлый изменник-отец когда-то может стать настоящим отцом. Поменьше иллюзий, Зара, поменьше позволяй сердцу руководить разумом.

Однако, долго же нет Элены, куда она отослала посыльного, во двор, что ли?

Нервно постукивая пальцами, девушка обернулась и вскочила, встретившись взглядом с синими глазами Рэнальда Рандрина. Печенка орка, что он здесь делает, он же должен быть на заседании Совета!

Попятившись, сверкнув разом потемневшими глазами, Зара попыталась вызвать телепорт, но заклинание подвело ее в самый ответственный момент.

–  Зара, прошу тебя, не убегай!
– герцог шагнул к ней; по радужке разлилась небесная лазурь.- Честно говоря, я не надеялся, что ты придешь, думал, догадаешься.

–  Так история с письмом - ложь?
– прошипела девушка, борясь с нестерпимым желанием отрастить крылья и обратиться в э-эрри.

–  Ты сердишься на меня?
– вкрадчиво спросил Рандрин, попытавшись до минимума сократить разделявшее их расстояние.

–  Нет, сеньор Советник, как я могу?
– в голосе клокотала плохо замаскированная под официальную вежливость злость.
– Скорее, это Вам впору сердиться на меня за то, что два года назад я, безродное отрепье, осмелилась разрушить размеренность Вашей жизни. Но, будьте уверены, я осознала свою вину и свое место и отныне не стану докучать Вам своим присутствием. Да продлят боги годы, Советника!

Сделав реверанс, она направилась к двери, но отец удержал ее, ухватил за руку и прижал к себе.

–  Зара, ты неправильно меня поняла, я вовсе не хотел, чтобы ты ушла. Как я мог этого хотеть?!

–  Не нужно лицемерить, Ваша светлость, - Зара попыталась вырваться, но он лишь крепче прижал ее к себе, погладил по волосам и поцеловал в макушку.

–  Зара, ты моя дочь и всегда ею останешься. Перестань обращаться ко мне, как к чужому человеку, прошу тебя!
– Рандрин попытался поймать ее взгляд, но девушка упорно отворачивалась.
– Ты сердишься на меня, солнышко, я знаю, что не должен быть так вести себя, но твой поступок... Я ведь действительно не понимал, зачем ты позвала ее, мне и в голову не могло придти, что в детстве ты так нуждалась в полноценной семье. Из меня отвратительный отец, хуже, наверное, не бывает, но я тебя люблю. Да, успел привязаться за эти два года. Когда ты тогда сбежала, ночью, в бальном платье, я ведь пробовал тебя искать, разослал по городу слуг, потом решил, что ты у Бланш...

–  Я ночевала в другом месте, - сухо ответила она.
– Да и Бланш что-то не упоминала о том, что ты справлялся обо мне.

–  Я не был у них, решил дождаться утра и через начальника дворцовой стражи поинтересовался у Авеста Мавери. Но он сказал, что ты у них не появлялась...

–  Зря беспокоился, отрывал других людей от дел, если беспокоился вовсе, твои фамильные драгоценности в целости и сохранности, а меня никто не изнасиловал и не ограбил.

–  Этого еще не хватало!
– ужаснулся он, невольно сжав ее руку.
– Поверь, я волновался, да хотя бы у Апполины спроси, она не солжет! Зара, ну прости меня, я часто бываю несдержан, могу сказать что-то в запальчивости или, наоборот, промолчать, показаться безразличным, но внешние проявления эмоций ничего не стоят. Возвращайся домой, солнышко, если хочешь, чтобы я извинился, я извинюсь, только впредь обещай мне быть со мной честной и откровенной.

–  Хотела бы я услышать, как звучат извинения в исполнении Рэнальда Хеброна Рандрина!
– усмехнулась девушка. Тон ее глаз потеплел: интуиции подсказывала, что отец искренен, во всяком случае, в его голосе было столько нежности и тревоги. Хотя, он же мастер словесного обмана!

– Зара, я виноват перед тобой и признаю, что в минувшую

ночь вел себя отвратительно, но если я оскорбил и обидел тебя, то сделал это ненамеренно. Если не веришь словам, можешь заглянуть в мои мысли - их я не смогу подделать. Я готов искупить свою вину, выполнив любое твое желание, даже, -герцог тяжело вздохнул, - поговорить с твоей матерью. Только, умоляю, больше не убегай из дому!