— Ох… — Чеботарев понял, что остатки денег надо у сумасшедшего сантехника изымать в экстренном порядке, пока тому после очередной попойки не придет в голову приобрести объект покрупней — Останкинскую башню, например, или Мавзолей. А что, такая перспектива рисовалась вполне явно. — Хорошо, приноси деньги, пойдем завтра покупать телевизор твоему Палычу.

— Здорово, — обрадовался и Витек. — Только я все деньги разом не принесу, ты не думай — я не дурак. И не вздумай за мной следить — все равно уйду…

— А я как раз думаю, что ты дурак, — признался Чеботарев. — Только попробуй не появиться завтра утром с деньгами. Я все равно получу свои деньги… Хорошо, часть денег.… А твой Палыч получит часть тебя. Обещаю. А может, заодно и Палыча прищучим.

— Палыч-то при чем? Старик тем более. И приду я, в десять приду, — Витек снова несколько испугался, — ты не думай. Я не хотел тебя обижать. Бес попутал…

Он ушел, а Чеботарев остался наедине с новым страхом — страхом утреннего разочарования. Его привычная жизнь, сытая и теплая, вот-вот должна была вернуться назад. Сама по себе! Не иначе, небеса сжалились над его страданиями. "Поставлю свечку", — пообещал себе Чеботарев. И подумал, что если к утру сантехник передумает, он вполне может получить инфаркт.

К утру Витек не передумал — появился точно как и обещал. Чеботарев проснулся рано и уже был одет.

— Нечего рассиживаться, — заявил он сразу, как только открыл дверь. — Поехали. Деньги давай.

— Пусть пока у меня будут, — сказал Витек.

— Чего ходить с такими бабками? Еще ограбят. Сейчас знаешь, сколько жулья развелось? — не упустил возможности съязвить Чеботарев.

— Так я же говорил, что все с собой не возьму, — Витек даже не принял остроту на свой счет.

— Осторожничаешь… Ладно, что с тобой делать. Поехали.

— Сразу за телевизором?

— Нет. Сначала за твоей новой головой. В смысле за прической. Потом приодеть тебя надо. А то с тебя сейчас антиалкогольные плакаты рисовать можно.

— Ага… — Витек задумался, потом вдруг спросил с нотками злости в голосе: — А можно, я сам парикмахерскую выберу?

— Выбирай, что душе угодно.

Через полчаса Витек доставил Чеботарева к тому самому месту, где однажды купил жевательную резинку за три тысячи рублей. Матовые стекла все так же сияли, а внутри было все так же пусто. Две мастерицы скучали в креслах под звуки магнитофона.

— Губа у тебя не дура, — хмыкнул Чеботарев, оценивая обстановку. Между тем девушки увидели их и переглянулись.

— Смотри, опять этот, — шепнула одна другой, — еще и собутыльника привел.

— Собутыльник вроде поприличней будет, — ответила другая. — Пойду, встречу. Может, и обслужу.

— Давай, рисковая. Только понюхай перед употреблением, а то еще отравишься.

Девушка усмехнулась и подошла к Чеботареву. Витек глядел исподлобья, Чеботарев, напротив, улыбнулся.

— Желаете постричься?

— Я — нет. Вот мой товарищ желает.

— Вам известны наши тарифы?

— Более, чем хотелось бы, — отмахнулся Чеботарев, и его уверенный тон сбил с девушки остатки брезгливости к неопрятному посетителю. — А во сколько обойдется превратить в человека огородное пугало? Если это вообще возможно.

— Ничего невозможного не существует, — девушка оглядела Витька с головы до ног, — но потрудиться придется, конечно. Прошу в кресло.

— Это она мне? — спросил у Сергея Степановича Витек.

— Нет, Гагарину — он перед тобой занимал. Чего дергаешься, кресло не гинекологическое, больно не будет.

Робел Витек, как выяснилось, все же не без оснований. Девушка подозвала свою напарницу, и взялись они за него обстоятельно. Не особо церемонясь, ткнули голову в мойку и пустили сверху горячую воду. Витек хотел было взвыть, но вода стала затекать в нос и в рот, и он предпочел терпеть. Под водой его держали довольно долго.

— Пусть отмокает, — объяснила одна из мастериц Чеботареву, глядя, как с прядей стекает почти непрозрачная жидкость цвета слабой чайной заварки. Чеботарев тем временем разместился в кресле возле журнального столика удобно и надолго. — А ваш друг, если не секрет, кем работает? Мне просто интересно, как можно довести волосы до такого состояния. Разве что цементный чепчик на ночь надевать.

— Да нет, он просто вор-взломщик, — спокойно ответствовал Сергей Степанович. Витек, услышав его слова, дернулся и забрызгал пол парикмахерской, но сильная женская рука удержала его голову под струями воды — аж ногти в загривок впились. Девушки залились смехом над удачной шуткой Чеботарева, а он продолжил листать первый попавшийся под руку глянцевый журнальчик.

Над волосами Витька трудились долго. Зато соорудили что-то весьма импозантное: над морщинистым лбом слесаря-инструментальщика 4 разряда теперь игриво навесала прядь, залитая лаком, короткие бачки были параллельны, как непересекающиеся прямые из учебника геометрии, а сзади на ворот сорочки падал мягкий пучок волос клинышком. Исчезла щетина, в то место, где щеки и подбородок у него всегда светились синим светом, мягкие, но настойчивые женские руки втерли крем и так старательно размассировали лицо, что у Витька чуть зубы не зашатались. Мастерицы скинули с шеи своего подопытного полотенце и отошли на шаг, полюбоваться собственным творением в отражении громадного зеркала.