– Дернул же меня черт пройти мимо…

– Я бы тебя все равно нашел. Потому что ты – голова!

– Но почему именно я должен…

– Гусев, тебе работа надоела? – вкрадчиво спросил дежурный. – Ты скажи, я зафиксирую.

– И докладную нарисуешь?

– Запросто. Ну, где этот твой салабон застрял? Медвежья болезнь прихватила?

С подвальной лестницы донеслись шаги. Появился Валюшок с продолговатым чехлом под мышкой. Гусев нырнул в окошко дежурки и поманил Корнеева пальцем. Тот со сладкой улыбкой придвинулся.

– Не трожь моего парня, ясно? – прошипел Гусев. – А то, неровен час, и сам заболеешь. Совсем не медвежьей болезнью.

Корнеев улыбнулся еще шире.

– Угроза дежурному? – спросил он. – Неуставные взаимоотношения? А ну, дуйте отсюда! А то будущим своим выговором поделюсь. Распишу в отчете, как ты со мной пререкался.

Гусев зарычал, но из окошка выбрался.

– Пошли, Леха, – сказал он. – Устроим побоище на радость общественности.

Когда двойка Гусева исчезла за дверью, помощник дежурного, все это время сидевший молча, подал голос.

– Что это с ним? – спросил он. – Сам же предложил, а потом отказывается. Тоже мне, выбраковщик…

Корнеев достал из кармана перочинный ножичек и принялся чистить ногти.

– Да гнать его надо взашей, – бросил он через плечо. – Или сразу браковать. Видел, какие глаза? Психопат тот еще. Кстати, гнали его уже. Вернулся.

– Это как? – удивился помощник.

– В отличие от некоторых, у Пэ Гусева большой и толстый папа, – сказал Корнеев. – Не-на-ви-жу… Ушла машина?

– Да, ушла. Фиксирую время?

– Нет, – Корнеев сложил нож и убрал его на место. – Время ему нарисуй, какое по нормативу положено.

Помощник бросил на дежурного удивленный взгляд.

– В выбраковке проблемы решаются не так, – сказал Корнеев. Он снова повернул кресло к мониторам и перевел одну из камер на проспекте в сторону балкона, с которого Гусев намеревался стрелять. – Привыкай. Сынок…

– Ага, – ухмыльнулся помощник. – Когда случается конфликт, вы просто убиваете друг друга.

Корнеев через плечо глянул на него и презрительно скривил губу.

– Больше нет, – сказал он. – Слишком мало нас осталось.

Отправив Валюшка на балкон, Гусев оставил машину, бегом спустился в переход и через пару минут оказался на другой стороне проспекта. Уличные динамики вовсю наяривали музыку, заглушавшую вопли самоубийцы. Зевак внизу не наблюдалось, милицейский наряд украдкой поглядывал вверх.

«Труповозка» стояла во дворе, рядом пристроились знакомые машины: приехал дознаватель с «группой поддержки». Гусев облегченно вздохнул – на объекте появился старший, который будет в случае чего отвечать за все.

За столом в вестибюле здания внимательно разбирал пропуска громила со значком АСБ, а рядом переминались с ноги на ногу трое пенсионеров весьма преклонного возраста в форменной одежде. Гусев этот тип людей отлично знал: элитная вохра, всю жизнь на боевом посту. Что бы ни охранять – лишь бы охранять. Такие же недобитые вертухаи стояли на всех дверях в Центральной Клинической Больнице, где случалось полеживать отцу Гусева, и чинили там форменный беспредел. Верные сторожевые псы, въедливые и злобные, бумажки проверять и никого не пущать – лучше не придумаешь. Сейчас лица у сторожевых псов были вытянуты куда больше обычного и стали вовсе уж овчарочьими.

У Гусева с такими горе-охранничками были давние счеты. Он их с детства возненавидел.

– Ну что, пердуны старые! – радостно воскликнул Гусев. – Устроили нам ЧП?

Выбраковщик на миг оторвался от бумажек, кивнул Гусеву и буркнул:

– Забракуем на хер всех троих…

После чего вернулся к своей работе. Наверное он тоже хорошо знал и поэтому не любил недобитых вертухаев.

– Товарищ… – проникновенно заблеял один из пенсионеров, бросаясь к Гусеву и чуть ли не повисая на нем. – Товарищ…

Из бюро пропусков вышел еще один выбраковщик с пухлой засаленной амбарной книгой в руках.

– Отставить! – скомандовал он. – По стеночке построились.

Гусев брезгливо отодвинул старика и прошел к лифтам. Позади начались сдавленные рыдания, хватания за сердце и закатывания глаз. «А ведь доведут кого-нибудь до инфаркта, – злорадно подумал Гусев про юмористов из „группы поддержки“. – Господи, какое счастье, что все эти железобетонные деды скоро вымрут. А мы уже не станем такими. Во-первых, вряд ли доживем. Во-вторых, мы все равно другие. Мы просто не знаем того чудовищного порядка, который раздавил достоинство уходящих поколений. А нынешний порядок, как к нему ни относись, человеческое достоинство не ущемляет. Наоборот, он ставит его выше всех остальных ценностей. Он может разве что убить тебя».