Шрифт:
– Что делать, Фауст…
Мне скучно, бес. Встает рассвет, И за окном привычный гомон. В немытых стеклах день изломан Над городом, где счастья нет. Всё те же серые дома, Скорбь прокаженного квартала, Где я жила, где я устала, Где я давно сошла с ума. Смотрю в окно. На мостовой Дождя невысохшие пятна… И мне до ужаса понятна Одна голгофа: быть живой. 1932 БУБЛИЧКИ
Нас было четверо – Четыре ветра Со всех концов земли. На плоской крыше Ковры, фонарик, И где-то, Над жертвенником сумрачной горы Потушенная свечка – кипарис. Первый сказал: В Испании Цикады и кастаньеты, У звезд – глаза Донны Анны И в поцелуе – лето. Второй сказал: В Абиссинии Мой добровольный плен. Пронзительны ночи синие Криком гиен. Третий воскликнул: Красен Мой рот от выпитых зорь. На кубическом Монпарнасе Бессонницей тешу скорбь. Четвертая была – я, С паспортом – Вся Земля. В далеком небе Миллионы млечных путей. В высоком небе – Без компаса — пролететь… Наш несказанный жребий В этом пустынном небе. И не Бог, и не ночь, и не млечный путь, И не знаю, кто? – Кто-нибудь… И не свет, и не зов, и не срыв в грозу, – Просто так, граммофон внизу: – Купите бублички, Горячи бублички, Горячи бублички Я продаю, И в ночь ненастную Меня, несчастную… Где?.. Где?.. Припомните, где так поют? Там, на площади, – огонек. Там, на паперти, снег залег. Там – вся правда, но путь далек… 1929 * * *
Я пришла к неизвестной стране, И зажглись над моими путями Золотые плоды в вышине, Как светильников желтое пламя. Я рвала золотые плоды С запрещенного дерева знаний. Между листьями очи звезды Зеленели в вечернем тумане, Зеленела и пела река Сквозь высокие заросли мяты… Эта роща как призрак легка, Эти травы никем не измяты. Только странная музыка сфер С каждым часом святей и премудрей, А под деревом спит Люцифер, Разметав непокорные кудри. 1929 ВЕДЬМА
Венок Сонетов
1
Есть в памяти причудливый узор, И голос прошлого звучит невнятно. Так на поверхность дремлющих озер Бросает месяц призрачные пятна. Так жалуется ночью темный бор, И облакам его печаль понятна, Так роз могильных странен разговор Над радостью, уснувшей безвозвратно. Но я хочу мой чуткий взор склонить К рисункам тайн, где память, словно нить. Уводит вдаль стезями вековыми, И будут сны до боли хороши, Восставшие с глухого дна души, Вечерних облаков неуловимей. 2
Вечерних облаков неуловимей Из пропасти времен плывут мечты. Я ворожу, я упиваюсь ими, Жизнь отошла, и стали дни пусты, Но те часы я назову моими, Когда в тиши ко мне приходишь ты, Забытый бред, с глазами огневыми, В одежде из вечерней темноты. И я с необъяснимою любовью Лелею в сердце ведьм средневековья Остроконечный головной убор, Жилища их, где приютились совы И в узкое окно грозит суровый На площади готический собор. 3
На площади готический собор Струит на плиты тень летучей мыши. Полет луны в безумных тучах скор, То серебрит, то омрачает крыши, И чудится, в лицо глядят в упор Глаза святых, таящиеся в нише. Но что для ведьм безмолвный их укор? Они скользнут в туман, видений тише. Их путь далек. Он уведет туда, Где над горой дрожащая звезда Ресницами поникла золотыми, Роняя в ночь алмазную слезу. И, строгая, сама земля внизу Стоит на страже с мертвыми святыми. 4
Стоит на страже с мертвыми святыми Часовен и церквей гранитный лес. Но дремлет тайна вечная над ними В пустыне недостигнутых небес. Вот колокол, благословленный в Риме, Конец провозгласил последних месс, И первыми тенями голубыми Окутанный портал внизу исчез. Резные скрылись в сумерках ворота И мудрых дев померкла позолота, А наверху вели немолчный спор, Щетинились изогнутые спины… О чем рыдает этот вой звериный? Что говорит химер тревожный взор? 5
Что говорит химер тревожный взор? Какая боль в нем судорожно бьется? О, вырваться, умчаться на простор! Пусть их полетом воздух содрогнется, Заблещет свет, вставая из-за гор, И на луга пустынные прольется… Тогда победно взвоет вольный хор И пасть горгоны Богу улыбнется. Но улететь из плена им нельзя: Собор сковал и сторожит, грозя Святителями древними своими… Последний стон умолк, и в тишине Неясный шорох смутно слышен мне: Чье шепчут камни призрачное имя?