— Заставь их подойти к нам

Как только Деррилд останавливает мула, мальчишки, прекратив играть в догонялки, поворачиваются и спешат назад в переулок. Женщина порывается достать что-то из-за спины.

— Стой! — кричит Креслин. Его стрела наложена на тетиву. Женщина — впрочем, это вовсе не женщина, а худощавый юнец — роняет лук и нервно смотрит в проулок.

Креслин незаметно улыбается, заслышав донесшиеся оттуда торопливые удаляющиеся шаги. Прятавшийся за углом предпочел убраться, бросив и юнца, и мальчишек.

— Сбежал, — презрительно хмыкает Хайлин. — Кто-то решил, что раз нас не удалось застать врасплох, не стоит и затевать стычку.

— Пожалуйста… — умоляюще лопочет юнец, не отрывая взгляда от нацеленной на него стрелы.

— Пристрели паршивца, — грохочет Деррилд. — Нам тут незачем растить грабителей.

— А ну снимай чужую одежду, — командует Креслин. — Давай, живо. И стой там, у двери!

Хотя на улице не холодно, парнишку бьет дрожь. Что же до двоих мальчишек, то они, как рассеянно примечает Креслин, исчезли. Не иначе, нырнули в дырку в заборе или какую-нибудь другую лазейку.

— А дальше что? — спрашивает Хайлин.

— Подберем лук да поедем дальше. Сомневаюсь, чтобы этот малый напал на нас снова, а прикончим его — так придется объясняться по поводу трупа. Мне это ни к чему.

— Ишь, добренький выискался, — ворчит с козел Деррилд, однако же, выпустив на миг вожжи, подхватывает с мостовой упавший лук, перерезает тетиву и отбрасывает ставшее бесполезным оружие в сторону.

Они проезжают мимо трясущегося темноволосого юноши, оставшегося лишь в широких коротких кожаных штанах. Вперив в него взгляд, Креслин отчетливо произносит:

— Продолжай в том же духе, и, ручаюсь, ты не доживешь до следующего дня рождения.

Звук его голоса, чистый, как серебряный колокол, и раскатистый, как весенний гром, заставляет юнца вжать голову в плечи. Оба охранника бок о бок едут к перекрестку.

— Знаешь, — глядя в сторону, произносит Хайлин, — ты умеешь нагнать страху. Признаюсь, я поверил всему, что ты сказал тому сопляку. И он тоже.

— И правильно сделал, — отвечает Креслин. — Иногда на меня накатывает, и открывается вроде как второе зрение. Я многое вижу, только это бывает не всегда. И не обязательно тогда, когда нужно.

Он оборачивается через плечо, но незадачливого грабителя и след простыл.

— Да кто ты вообще такой? Маг-воитель?

— Хотел бы я быть им… — грустно смеется Креслин. — Впрочем, может, и не хотел бы.

— Эй, вы, — кричит охранникам Деррилд. — Хорош языки чесать. Приехали, вон склад.

— Знакомое местечко, — бормочет Хайлин.

Склад представляет собой каменное трехэтажное строение с высокой крышей, занимающее целый квартал. Превосходя по высоте ближайшие дома — мастерскую столяра, примыкающую к нему со стороны площади, и лавку галантерейщика со стороны городских ворот, оно превосходно гармонирует с белокаменными фасадами еще более внушительных зданий, образующих локтях в ста ниже по узкой улочке просторную площадь.

Принадлежащий Деррилду дом имеет три двери: широкие ворота вровень с мостовой, позволяющие заехать повозке, узкий, окованный железом и запертый дополнительный вход и — ближе к площади — парадное крыльцо из резного дуба под выкрашенным в синий цвет навесом.

Жилые помещения, судя по окнам, находятся на третьем этаже.

Хайлин спешивается у ворот и раздвигает легко скользящие в желобах створы. Креслин придерживает вороного коня, тогда как Деррилд заводит повозку внутрь, в полумрак помещения.

— Помочь? — вопрос Креслина обращен к Хайлину.

— Не надо, я сам закрою. Следуй за Деррилдом.

Оказавшись внутри, Креслин видит по правую руку от себя длинный ряд закромов, по большей части пустых. Правда, в одном он примечает глиняные кувшины с широкими горлышками: один треснувший и не закрытый, но все остальные заткнутые и целые. Лари и клети образуют два яруса, вдоль второго тянется огражденная перилами галерея, на которую ведут деревянные лестницы. Двери хранилищ второго этажа в основном заперты.

Креслин останавливается у задней стены, перед шестью стойлами. В одном, самом ближнем к двери, ведущей, как полагает юноша, в лавку или контору торговца, стоит вороная кобыла. Остальные пять не заняты.

Два высоких окна в задней стене и масляная лампа, висящая неподалеку от первого стойла, дают не так уж много света. Однако Креслин замечает, что помещение чисто выметено, да и отсутствие дурных запахов указывает на образцовый порядок в помещении. Шумный, крикливый и нескладный с виду Деррилд становится весьма серьезным и аккуратным, едва доходит до дела.