Велосипедист еще надеялся продать талоны на питание, полученные на сборах по подготовке к первенству города, но в кафе, где он отоваривал талоны за половину, был переучет, и ему пришлось разбить копилку в виде свиньи.

Он считал и сбивался, вывернуть мелочь из кармана на стол не мог, светить бабло было опасно, и он мучился, перекладывая копейки из одного угла кармана в другой.

Устав от счета наличности, велосипедист проголодался, достал из рюкзака пакет с едой и бутылки с молоком и квасом, а мальчик достал свои бутерброды с котлетами, и друзья стали есть на глазах у двух бабок и одной мамаши с мальчиком, который смотрел им в рот.

Мама приказывала сыну не смотреть, а он смотрел, и тогда мальчик дал ему полбутерброда, и ребенок затих на второй полке, чавкая и жадно глотая. Бабки щелкали семечки на десерт, они поели раньше и вели неспешный разговор о том, что все дети – сволочи.

После бутербродов с квасом они пили молоко с ромовой бабой, сверху бабы была ромовая шапочка – самое ценное в этом кондитерском изделии. Разделить ее поровну было трудно, она крошилась и падала, но мальчик сумел подстелить газету, и все крошки сладкой шапочки достались ему. Вместе с молоком есть это было замечательно, так вкусно, что слюни, растворенные молоком, казались райским наслаждением.

После еды все опять встали в очередь в туалет, очередь эта размножалась и змеилась почти до ночи. Потом сразу все стихло, свет выключили; бабки легли вниз, мамка с сыном легли на вторую полку, на другую лег велосипедист.

Мальчик не привык спать на голой полке без белья и матраса, в общем вагоне спать было нельзя, это был сидячий вагон, и мальчик решил не спать – хотел этой ночью ощутить взрослую жизнь в поезде, мчащемся в другую жизнь…

Жизнь в тамбуре уже начиналась. Маленькая, тусклая лампочка на потолке плохо освещала темные углы. В одном из них толстый мужик, обняв своего кореша, говорил за жизнь. Толстый говорил закадычному другу, встреченному час назад в соседнем вагоне, что жизнь – игра, и тот кивал, уже пьяный, и согласился поиграть в очко на интерес. Толстый достал засаленные карты, и они начали. Скоро толстый стал еще толще – на пачку купюр из кармана тонкого, а тонкий похудел на такую же сумму и пошел в свой вагон пустой, как бубен…

Толстый моргнул мальчику и показал на свой кадык, перечеркнув его своим пальцем с черным ногтем, заточенным, как бритва, и растворился в черном чреве поезда, летевшего в темноту.

За окном было темно, одинокие фонари на станциях вырывали из тьмы редкие деревни. В тамбуре стоял грохот от скрежета колес на стыках, ветер выл под дверью незакрывающегося тамбура, мальчик смотрел во мглу, пытаясь разглядеть в темноте что-нибудь, но за окном ничего не было – только черная пустота, поглощающая все и вся.

Одиночество длилось недолго, в тамбур ввалилась парочка – солдат и девушка. Одежда на девушке была расстегнута в разных местах. Они уже в вагоне почти дошли до точки, но там их погнали за аморальное поведение, да и неудобно было на полке совершать развратные действия. Вот солдат с девушкой и вышли на оперативный простор. Мальчик отвернулся к темному окну и превратился в слух, пытаясь получить бесплатный урок, как завоевать женщину. Солдат, видимо, был спецом не только по наводке минометов, он жарко шептал девушке, что пора, время не ждет, и скоро он ее заберет, и какая разница, до или после свадьбы.

Девушка упорствовала, знала, что он «после» никогда не приедет, но сил бороться с собой у нее тоже не было, и она горячо зашептала солдату, что не может так, тут кругом люди.

Солдат нервно сказал, что это не люди, это просто пацан, он ничего не понимает, но она терпела и не давала солдату пропуск в свой внутренний мир.

Солдат понял, что последнее препятствие в его движении к цели совсем не трусы, которые девушка цепко держала в руках. Он крикнул мальчику, чтобы тот шел спать.

Мальчик не шелохнулся, радиоспектакля с таким содержанием он еще никогда не слышал и не обратил внимания на реплику солдата. Тогда воин громко послал его туда, где грозно дымилось между ног смертельное оружие. Мальчик понял, что до финала этой пьесы он не досидит, и юркнул в вагон разочарованный.

Как только мальчик покинул тамбур, вагон закачался еще сильнее, крики девушки подбадривали солдата, пара вошла в резонанс. Мальчик вспомнил пример из физики, как рота солдат, идя в ногу, может разрушить мост, и стал бояться разрушительных действий и радоваться, что не весь взвод нашел свое счастье в этом вагоне.

В вагоне было тихо. Часть пассажиров вышла, но мест больше не стало. Даже на третьих полках торчали какие-то грязные ноги. Лечь к какой-нибудь бабке в ноги мальчик сам не пожелал, лечь к другу валетом тоже показалось неприемлемым по понятиям – в их дворе это было западло.

Мальчик заметил, что на боковой полке лежит какое-то женское тело, прикрывшее плащом голову. Тело поджало ноги, образовалось свободное место, мальчик сел и сразу закемарил.

Он не спал, но сквозь дрему ему привиделась принцесса, сбросившая туфельку на балу, где он был принцем. Что-то толкнуло его в бок, он открыл глаза.